Мартин Лютер с другими немецкими реформаторами Меланхтоном, Помераном и Крусигером. Фото: Hulton Archive / Getty Images
Тихая улица, поднимающаяся к белому стройному зданию со шпилем, кажется воплощенной идиллией. Но в связанных с Реформацией событиях 500-летней давности современного человека поражает надрыв, массовость и насилие. Тогда и кирх таких, конечно, не было. Вокруг было средневековье с готическими башнями, люди распространяли листовки реформаторов, спорили, призывали друг на друга геенну огненную, а потом и прямо выходили на поля сражений и убивали, и погибали. То, что происходит сейчас на Ближнем Востоке, происходило тогда в ныне благополучной Европе.
Реформацию часто ставят в один ряд с Ренессансом и Просвещением, видя в ней одну из ступенек, по которой шагала современность. Это так и есть в части, касающейся информационной революции – появления возможности массового распространения текстов, напечатанных на бумаге. Взлет книгопечатания и бунт монаха-августинца из Виттенберга совпали во времени и усилили друг друга. Но в самом изначальном действии богослова Мартина Лютера было не стремление к новшествам, а ровно наоборот – горячее желание остановить их.
