Фото: Raheb Homavandi / Reuters
Россия и Иран почти синхронно переживают эффект от новых американских санкций – уже введенных и тех, что только предстоят. Обе страны столкнулись с падением национальных валют. Обе ожидают более жестких мер (Иран – нового нефтяного эмбарго, Россия – возможных санкций против госбанков). В обоих случаях такая ситуация, по сути, стала привычной – государству предъявляют претензии, экономика несет потери.
И там, и здесь власти грозят ответными мерами и пытаются успокоить население. Российское правительство заявляет, что экономика «стала более устойчивой к внешним воздействиям». Верховный лидер Ирана говорит, что стране «вообще не о чем тревожиться». «Нас все это не беспокоит, – вторит ему глава Центрального банка Абдолнасер Хеммати (все это происходит на фоне экономического кризиса и акций протеста). – В самом деле, зачем волноваться?».
У Ирана долгий опыт жизни под санкциями. Была даже создана идеологическая модель – «экономика сопротивления». Это облегченный вариант северокорейского чучхе – опора на собственные силы и ограниченный круг союзников. Власти уверяют, что даже при этом можно достичь процветания. Но по сути, как отмечает иранский социолог Маджид Мохаммади, модель лишь оправдывает низкий уровень жизни – людей приучают жить в условиях кризиса, убеждая, что в этом виноваты «враги Ирана».
Теперь, когда – после нескольких лет разрядки – ее используют вновь, люди протестуют или пытаются приспособиться. Страна переживает ажиотажный спрос на золото – на фоне санкций национальная валюта обесценивается, а иностранной не хватает. Спрос на золотые слитки и монеты в этом году вырос в несколько раз, к банкам за ними выстраиваются очереди. При этом в «экономике сопротивления» валютный кризис – лишь одна из составляющих.
