Януарий Суходольский. Рашинская битва

Януарий Суходольский. Рашинская битва

27 апреля 1809 года, выполняя союзнические обязательства перед наполеоновской Францией, Россия объявила войну Австрии. Отчасти контуры этой самой необычной войны в истории русской армии повторились в сентябре 1939 года в тех же местах и в схожем политическом интерьере. Тем интереснее посмотреть на отличия между походами 1809 и 1939 годов.

В апреле 1809-го началась австро-французская война. Ее главные события происходили под Веной. После первых неудач и потери столицы австрийцы в битве при Асперне 21–22 мая сумели нанести Наполеону поражение – первое в его полководческой карьере, – и фронт на некоторое время стабилизировался.

В это время у границ России в союзном Наполеону герцогстве Варшавском разворачивалась своя драма. Польские войска генерала Понятовского вынуждены были оставить Варшаву под натиском австрийцев под командованием эрцгерцога Фердинанда. 70-тысячная русская армия князя Голицына, сосредоточенная на границе, вдвое превосходила армию Фердинанда и могла бы играючи его разбить, после чего ударить в тыл австрийцам на Дунае и закончить войну к началу летней жатвы. Александр I еще 26 апреля заверил французского посла, что вечером отдаст приказ о вступлении русских в Галицию. Однако ни в апреле, ни в мае приказа не последовало. И понятно почему.

За два года до этого Российская империя, потерпев поражение от Наполеона, вынуждена была пойти на унизительный с точки зрения российского общества Тильзитский мир. «Тильзит!.. при звуке сем обидном теперь не побледнеет росс», – напишет впоследствии Пушкин. Но пока росс бледнел, негодовал и ждал удобного случая для реванша.

Австрийцы были в той же ситуации. И сочтя, что случай наступил, в апреле 1809 года атаковали французов. Россия, имея на руках две неоконченные войны (с турками и шведами), не могла в этот момент присоединиться к Австрии. Петербург пытался призвать Вену к терпению, а когда это не помогло, оказался в двойственной ситуации. Он был связан с Наполеоном формальным союзом, но симпатии общества предсказуемо оказались на стороне австрийской армии.