Григорий Голосов
Фото: Алексей Саломатов
Для любых режимов, похожих на российский, выборы – головная боль. С одной стороны, они нужны как источник легитимности, с другой – не нужны как выборы в обычном смысле слова. Когда лидер популярен, все легко, но разочарование, снижение доверия к нему вводят систему в кризис. Вот уже как минимум год кремлевские политические менеджеры вынуждены иметь дело с относительно низкими рейтингами лидера, с недовольством и протестами. Московские городские выборы с «безнадежными» фильтрами вроде бы должны были пройти гладко для властей, но оказалось, что независимые кандидаты хорошо сделали домашнюю работу и научились преодолевать созданные для них препятствия. Оппозиция оказалась на шаг впереди, и власти, нарушая законы и правила, пытаются исправить ситуацию. Означает ли это, что российский режим вступает в какую-то новую фазу? Каковы могут быть его дальнейшие действия? Об этом Максим Трудолюбов поговорил с деканом факультета политических наук Европейского университета в Санкт-Петербурге Григорием Голосовым, автором недавно вышедшей книги «Автократия, или Одиночество власти».
– На каком этапе развития находится сейчас российский режим? С чем это можно сравнить? Кризис ли это, и если да, то насколько он серьезен? Почему Кремль решил усилить репрессии против оппозиции?
– Все авторитарные режимы – репрессивные. Демократические режимы в случае кризисов допускают возможность прихода оппозиции к власти. Авторитарные режимы любого типа этой возможности лишены, поэтому в случае реальной угрозы их естественный ответ – повышение репрессивности.
Электоральные авторитарные режимы отличаются только тем, что допускают политическое участие оппозиции, отвергая при этом перспективу ее прихода к власти. Уровень репрессивности режима – мера того, насколько правдоподобной власть считает возможность победы оппозиции на выборах. Если такая перспектива кажется власти реальной, то репрессивность режима повышается. Дальнейшие вариации связаны с тем, насколько эффективно режим на доэлекторальных фазах устраняет эту угрозу.
Допустим, сингапурский режим довольно малорепрессивен в периоды избирательных кампаний. Но это потому, что шансы оппозиции получить сколько-нибудь ощутимую долю мест в парламенте до самого последнего времени были ничтожными из-за систематической работы по манипулированию избирательной системой и зачистке оппозиции, которую режим вел между избирательными кампаниями.
Российский политический режим, стремясь избежать дальнейшего повышения репрессивности, уже такие меры предпринимал. Была и зачистка оппозиции между выборами, и модификации избирательной системы, которые предотвращают приход оппозиции к власти. Но эти меры не были такими эффективными, как в Сингапуре.
