Жизнь после смерти есть. И как всё остальное, она есть в Греции. «Неужели вы полагаете, что я стану брать деньги за души, которые в некотором роде окончили свое существование?» – конфузился Манилов, и совершенно напрасно. Несколько тысяч греческих семей именно так и делали. Министр труда Лука Кацели призналась, что государство в данный момент платит пенсии 4 500 уже умершим пенсионерам на общую сумму 16 млн евро в год. Да и как не получать деньги за такой народ? Вот Костас, сапожник – что шилом кольнет, то и сандалии. А Панайотис – этот в Афинах маслом торговал, одного оброку приносил по пятисот тысяч драхм.
Впервые эта форма жизни после смерти была открыта в России отставным сотрудником Федеральной (тогда императорской) таможенной службы: «Я полагаю приобресть мертвых, которые, впрочем, значились бы по ревизии как живые». Однако отечественный приоритет признается не всеми. Из того, как сильно греческие власти удивились своему открытию, следует: российские первоисточники – что бы мы там о себе ни думали – за границей недостаточно известны. Ну, там Карамазовы или Каренина – еще да. Но редкая птица Гоголь перелетит Черное море и долетит до середины Эгейского.
А ведь еще в августе 2010 года с греческим правительством уже приключилась прелюбопытная история. Оно выяснило, что платит пенсию 500 людям в возрасте старше 110 лет, из которых 321 уже скончались. Разница с русской формой загробной жизни в том, что мертвые греческие души – не повар, конюх и плотник, а работники государственного сектора, от которых и при жизни ни сандалий, ни оброку не дождешься.
Сделать собственное открытие известной каждому русскому школьнику загробной формы существования заставила сама жизнь. До 29 июня грекам нужно получить от ЕС и МВФ очередные 12 млрд – иначе дефолт по платежам. А для этого нужно в очередной раз доказать ревизорам из Брюсселя да еще с секретными предписанием, что эллинское правительство сокращает расходы уже не только на земле, но и на небе, и в сем веке, и в будущем.Теперь министерства и ведомства проверяют всех 9000 греческих пенсионеров в возрасте старше ста лет на предмет их наличия в этом мире или упокоения в месте злачном, месте покойном, иде же несть печаль и воздыхание.
ДЕДУШКА В ШКАФУ
Отчасти такая греческая фамильярность с покойными родственниками объяснима местными традициями. Кремация в Греции была запрещена как неправославный способ похорон до 2006 года, но и сейчас это вещь редкая. А постоянное место на кладбище – дорогое удовольствие. Поэтому почившего хоронят на три года с возможностью продления контракта, после чего выкапывают, очищают кости кислотой и вручают родственникам в металлической коробочке. Коробочку можно оставить на том же кладбище примерно за 40 евро в год в специальном складе-остофилакионе (костохранилище). Туда родные периодически наведываются и могут достать и протереть кости предков от пыли. Довольно часто, однако, их перевозят в другое место – например, в родную деревню дедушки или на остров, где у семьи корни. Тогда на некоторое время кости – сей земли неупокоенные гости – могут осесть на полке в домашней кладовке. Как сейчас помню кадр из греческого фильма: «А это мой папа», – героиня вынимает из шкафа что-то вроде большой банки от оливок и бережно показывает ее герою. Вот и познакомились.
При такой физической близости к мощам предков было бы несправедливо требовать от греков полного отречения от их пенсий. Иначе получается травмирующий душу дисбаланс: кости есть, а денег нет.
ДОХОДНЫЙ МОРДОНГ
Гоголь сжег второй том «Мертвых душ» и правильно сделал, потому что в нем среди русских помещиков, наконец, появляются хорошие и честные, и один из честных – помещик греческого происхождения Костанжогло. Нашел, где искать пример верности и чести. Жиголо здесь, жиголо там. Порылся бы лучше в немецких баронах Прибалтики, нашел бы Штольца. Глядишь, и второй том был бы цел и плавно перетек из «Кто виноват» в «Что делать?».
Легко и приятно разоблачать греков – род ленивый и коварный, и исполненный всяческого тщеславия. Но тем же прошлым летом, на День почитания предков городские власти Токио собрались поздравить самого старого жителя Токио – дедушку Согена Като, дожившего до 111 лет. Представители токийского собеса при полном параде, с цветами и подарками, пришли к долгожителю домой, но родственники их не пустили, отговорившись тем, что дедушка чувствует себя хорошо, но тревожить его не стоит, и протянули руки за подарками. Представители собеса с нежным тихим смехом, призванным смягчить неудобство ситуации, подарков не отдали, но прислали взамен немножко полицейских, которые застали старейшего гражданина в своей комнате под одеялом в виде сухой и бодрой мумии.
По оценке пришедших за полицейскими врачей, Соген Като умер больше 30 лет назад, примерно осенью 1978 года в возрасте жалких 81 года. Внучка, впрочем, версию смерти опровергла и рассказала, что дедушка заперся у себя в комнате, велел его не беспокоить и стал там живым Буддой. «В 1999 году Антонов достигает актуализации, его мардонг устанавливают на 39 километре Можайского шоссе прямо у дороги». За эти годы потомки Будды получили 9,5 млн йен или примерно $118 000 пенсии. За что и сели, несмотря на преклонный возраст. Странно, что рациональные и грамотные японцы не подумали, что продолжение этого булгаковского банкета сделает их дедушку рекордсменом, пусть не в 111, так в 125 лет, и тогда на него обратит внимание вся страна и даже пивовар Гиннес со своей книгой о вкусной и здоровой жизни, и что лучше бы похоронить дедушку до этого момента.
В Японии одна из самых высоких в мире продолжительностей жизни – 82 года, и самый высокий процент людей старше 65 – почти четверть населения (точнее – 23%), так что наличие нескольких тысяч столетних граждан, получающих пенсии согласно выслуге лет, никого не удивляло. На тот момент по данным Минздрава Японии в стране было более 40 000 человек в возрасте старше ста лет. Японское государство доверяло своим гражданам. Социальным службам было достаточно раз в год получать по почте открытку с оттиском инкана – личного именного штемпеля человека, – чтобы продолжать считать его живым. И уж, конечно, никто не мешает родственникам взять именной штемпель покойного и подпечатываться им направо и налево.
Ревизия обнаружила в Японии тысячи живых призраков. Как и в случае с греками, речь шла о тысячах мертвых душ, которых хватило бы на несколько больших имений в Херсонской губернии. Во время ревизии тысячи японских стариков так и не были найдены, родственники объявили их пропавшими без вести. А бывает.
Это еще сразу после войны 90% японцев в годах жили в одном доме с детьми, сейчас – меньше половины. Дома никакого конфуцианства, зато его по-прежнему полно на работе. Всё еще считается хорошим тоном торчать до ночи в офисе, а потом сломя голову бежать на последний поезд метро. Ночевка на диванчике у рабочего места приветствуется еще больше. Дети годами могут не видеть отдельно живущих родителей. Обжегшись на старейшем жителе, токийская мэрия бросилась дуть на старейшую жительницу Токио – 113-летнюю Фуза Фуруя. И правильно. Её не нашли ни по указанному в паспорте адресу, ни по прочим адресам родственников. Внуки и правнуки последний раз общались с ней 50 лет назад. Она ушла из дома и растворилась на просторах мегаполиса. Их миллионы бродят между нами. Иногда о смерти гражданина уведомляет банк, когда исчерпывается счет, с которого списываются деньги за квартиру. Счет может быть большим и уведомление запаздывает лет так на 20. Вот и еще полку столетних призраков прибыло. Те, кто копал Фукусиму и другие города, смытые цунами, видели множество тел одиноких стариков, утонувших в своих домиках.
Но хуже того, ревизия обнаружила тысячи случаев, когда дети и внуки, подобно семье Будды Като, получали пенсии за мощи предков. В городе Кобе пенсионером числился мужчина 127 лет от роду, который в действительности умер еще в 60-х. Тело 104-летней женщины нашли в кладовке квартире у ее 64 летнего сына, где он держал его запакованным в рюкзак.
ГЛУБИНА ПАДЕНИЯ
У этой истории есть очевидное экономическое измерение. Чем больше ложных долгожителей с их лжерадикулитами, тем выше на бумаге средний возраст и процент пожилых граждан в стране, тем больше искушение правительств пенсионный возраст поднять. В результате страдают живые еще работающие пожилые люди.
Но понятно, что читатель давно уже не ждет рифмы розы. Экономику затмил для него моральный ужас деяний, совершенных потомками. Здесь нужен не журналист Баунов, здесь нужен исследователь человеческой алчности романист Бальзак. Но за Бальзака пенсию давно получили его внуки.
Это не то чтобы история про их нравы. Послушав мои готические рассказы, приятель из московской мебельной торговли немедленно привел мне в пример своего коллегу из провинции, который третий год получает пенсию за умершего отца. При гибкости нашей госслужбы прятать его дома не обязательно, можно похоронить по-человечески. Думаю, у нас счет мертвых душ идет на десятки тысяч. Они у нас к тому же и голосуют.
Но то мы, а то – Европа, и тем более образцово-показательная Япония. Это, видно, кости гложет красногубый самурай. Кроме неизбежного уголовного преследования, для семьи Като, послушайте, это же какая потеря лица! Вчера ты опекун и гордый внук старейшего гражданина столицы, а сегодня – нечестивая родня, вор, отказавший предку в надлежащем фэншуе и поминовении в день Бо. Пойди, извинись перед дедушкой и сделай себе сепукку. Но не сделали ведь.
Понятно, когда греки, торговый народ в коррумпированном государстве, проделывают манипуляции с пенсиями умерших родных. Но Японии-то как не стыдно? Лет пять назад мы обсуждали с Игорем Порошиным, как журнал GQ, который они делали вместе с Зиминым в начале 2000-х, опубликовал футурологическую утопию о роли разных наций в жизни будущего века. В этой утопии японцы, обедневшие и уступившие экономические позиции Китаю, заново учили погрязший в алчности и потреблении мир простоте и честности. Служили, так сказать, оселком и отвесом. Но вот, учителю, научи себя сам. Честных, трудолюбивых японцев поймали на том же, на чем хитрых ленивых греков.
НЕПОЧТЕННЫЕ СЕДИНЫ
Конечно, разница есть. Японцы в отличие от греков заработали свои пенсии, а не взяли их в кредит у европейских банков в обмен на свои бросовые облигации. Но на уровне семьи с дедушкой-буддой в спальне это ничего не меняет. Греки хотя бы не держали своих покойных пенсионеров непохороненными в рюкзаках. Кроме того, греки обманывали государство, скорее всего, в сговоре с представителями самого государства, делясь с работниками местных собесов. А японское государство доверяло своим гражданам. Что по классификации Дантова ада является обманом гораздо худшим, ибо это обман доверившегося, а не такого же хитреца. Простейший вывод, который напрашивается из этих историй, – халява развращает. И слабые греки и стойкие японцы одинаково поддались искушению даровых государственных денег. Дедушка ведь старый, ему все равно. А внучатам на конфеты. Зато в Америке, где нет больших государственных пенсий, только минимальные для неимущих лузеров, а остальное человек откладывает на старость сам в акциях «Майкрософта», домашних мумий нет. Но это поверхностное суждение про правильного американского человека. А так вполне себе представляю негритянскую семью, которая забросит своего дедушку Римуса в терновый куст, и не скажет об этом властям ради $ 700 пособия на стиральный порошок. А вот и вполне белый гражданин США Томас Перкинспереодевался в платье своей умершей матери, надевал ее парик и ходил за ее пособием. Изобличен камерами наружного наблюдения. Во Франции полицейский получал пенсию за своего умершего отца. Вот крик души британского блогера: что Япония, у нас таких случаев тысячи и мы теряем на них миллионы. Пока Бальзак пьет кофе, осмелюсь предложить еще одну версию. Демография второй половины ХХ века сильно ударила по традиционным ценностям – не важно, конфуцианским, самурайским или православным. Величественный образ седого старца померк. Седобородый Саваоф Микельанджело больше не вызывает трепета. Седина не в моде. Ее стало слишком много. Фигура старика в обществах, где стариков много, а молодых мало, больше не священна. Старушка присела сама не своя и тихо сказала: «Ну, значит, не я!». Если не я, то кто же? Кто-кто, дед пихто. Кащей, чахнущий над моим златом. Чахни быстрей уже. «Ужель отец меня переживет? – Как знать, дни наши сочтены не нами». Так вот тебе, получай. Отсюда и вещи немыслимые когда-то в конфуцианской Японии, пускай вставшей на западные рельсы в конце XIX в... В августе 2008 года (то есть незадолго до Дня почитания старцев) премьер-министр Японии Таро Асосказал: «Я вижу людей лет так 67–68 на встречах одноклассников, которые плохо соображают и едва ковыляют и все время ходят по врачам. Почему я должен платить за людей, которые только пьют и едят и не предпринимают никаких усилий?». Самому Таро Асо было как раз 68, но он имел в виду, что он работает бизнесменом и премьер-министром, а вот некоторые его одноклассники только жрут и лечат ревматизм. Разумеется, Асо пришлось извиниться, что не помешало его Либерально-демократической партии по сути первый раз в истории уступить власть оппозиции. Не только в старой, но и в относительно новой Японии недавнего прошлого такая реплика была немыслима. Но в Японии сорока миллионов пенсионеров на столько же работающих – уже да. С точки зрения избирательных технологий, это провал, с точки зрения общественных настроений – прорыв. Украв ключи у трупа моего, он сундуки со смехом отопрет. Если работающее поколение кормит стариков-бездельников, так пусть хоть после смерти они пенсией поделятся. Ужасный век, ужасные сердца.
