Владимир Путин и Аркадий Волож / kremlin.ru
На минувшей неделе в российском информационном поле было много макроэкономической статистики и прогнозов. Прежде всего, согласно последним данным Росстата, по итогам второго квартала российский ВВП сократился на 4% — тем самым за три месяца потеряв четыре года роста и вернувшись к уровню 2018 года, когда президент Путин в очередной раз доказывал стране, что национальная экономика уверенно вошла в фазу устойчивого развития. Впрочем, это лишь предварительная статистика за сравнительно короткий период. На неделе было представлено сразу несколько прогнозов, чего ожидать дальше.
Центробанк в своем «Базовом сценарии» рассчитывает, что экономика пройдет нижнюю точку падения в первой половине 2023 года, а с 2024-го — понемногу начнет расти. Близкие оценки у Минэкономразвития. Концептуальную версию будущего представил Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования Дмитрия Белоусова, брата первого вице-премьера правительства. Санкционное давление на Россию продлится по меньшей мере 10–15 лет. За это время страна может пойти как по пути «институциональной инерции» («более-менее хорошо знакомой по последним 15 годам экономической политики — разве что несколько более жесткой из-за дефицита ренты»), так и «ситуационной адаптации» («проведения крайне осторожной макроэкономической политики»). Есть, правда, и третий сценарий, обозначенный авторами прогноза как «автаркия»:
«Россия (в максимально возможной степени) делает [все] сама», пусть и за счет снижения технологического уровня выпускаемой продукции, падения потребительских и эксплуатационных характеристик выпускаемой продукции, снижения уровня жизни населения. В фактически сложившихся условиях реализация такого варианта чрезвычайно маловероятна. Однако он (на уровне перехода практически к «военной экономике») может оказаться едва ли не единственно возможным в случае дальнейшей резкой эскалации конфликта России со странами — геополитическими противниками».
Дмитрий Белоусов / hse.ru
Ход и среднесрочные последствия российской «спецоперации» на Украине сегодня с трудом поддаются прогнозам. А не зная главного, любой сценарий экономического развития РФ, значение которого к тому же не сравнится для режима с приоритетом внешнеполитических целей, является весьма условным.
Воспринимая военный конфликт как затяжной, западные аналитики уже начинают подсчитывать текущие «трофеи» на территориях, находящихся под контролем российских военных.
Речь, в частности, о крупных украинских месторождениях полезных ископаемых, о которых на неделе написала The Washington Post со ссылкой на данные канадской компании SecDev. Издание не исключает, что Украина может навсегда потерять доступ почти к двум третям своих месторождений. SecDev уточняет, что с февраля Россия конфисковала 41 месторождение угля, 27 — природного газа, 14 — пропана, девять — нефти, шесть — железной руды, по два — титановой и циркониевой руды, и по одному — стронция, лития, урана, золота, а также крупный карьер по добыче известняка, ранее использовавшийся для производства стали. Таким образом к настоящему моменту страна лишилась 63% залежей угля, 11% — нефти, 20% — природного газа, 42% месторождений металлов и 33% — редкоземельных полезных ископаемых, включая литий.
Сложно сказать, какой в итоге окажется судьба всех этих украинских активов и какое место они займут в кремлевских расчетах «прибылей и убытков» решения от 24 февраля. Да и уместны ли тут вообще какие-либо «хозяйственные» расчеты? Возможно, в надежде как-то рационализировать действия Москвы, The Washington Post приводит астрономическую оценку суммарной стоимости месторождений энергоресурсов, металлов и минералов — как минимум $12,4 трлн. И в то же время издание цитирует Максима Тимченко, руководителя крупнейшей на Украине частной энергетической компании DTEK, который полагает, что независимо от ценности всех этих ресурсов, Путину и его людям те не особенно нужны: «Они просто пытаются уничтожить нашу экономику». В свежих Хрониках госкапитализма:
