Предсмертная агония диктатуры. Как нацисты организовали свое Сопротивление, чтобы убивать тех, кто сотрудничал с Союзниками на утраченных территориях (и почему оно провалилось)

В любую другую эпоху Франц Оппенхоф считался бы преданным патриотом, но по меркам правительства Третьего рейха граждане вроде него, несмотря на «чистую кровь», считались подозрительными и ненадежными. Да и как иначе могли относиться при гитлеровской диктатуре к юристу-католику, который до войны не гнушался представлять интересы обвиняемых в преступлениях против власти, независимо от происхождения и взглядов? К концу 1930-х в глазах сотрудников гестапо граница между Оппенхофом и его клиентами стерлась: к адвокату начали относиться так же, как к еврейским предпринимателям и «мятежным» представителям духовенства, ради которых он рисковал статусом добропорядочного гражданина. Досье на него разрасталось быстрее, чем на любого другого арийца в городе Ахен на западе Германии с населением в более чем 150 тысяч человек.

Когда началась война, соседи и вовсе зашептались о том, что Оппенхоф может проследовать в вагоне для перевозки скота в концлагерь Дахау, где содержались политзаключенные. Однако Франц поступил осмотрительно: оставил адвокатскую практику и занял в местном оружейном заводе административную должность, которая хотя бы на время ослабила интерес к нему тайной полиции и гарантировала иммунитет от призыва в армию. Оппенхоф рассчитывал, что вовлеченность в военную промышленность успокоит власти, несмотря на слухи о его скептическом отношении к нацизму. Его действительно оставили в покое — до начала осени 1944-го, когда стремительно терявшая людей и земли диктатура начала забрасывать на фронт немногочисленных мужчин, остававшихся на тот момент на территории рейха.

Однако Оппенхоф по-прежнему не собирался воевать — тем более теперь, когда до падения режима по всем признакам оставалось несколько месяцев. Вместе с женой и тремя дочерьми 42-летний адвокат бежал через границу и на несколько недель обосновался в городе Эйпен в освобожденной Бельгии. Там он находился, когда Союзники заняли его родной Ахен, и там же его застало предложение от новой администрации: американцы хотели, чтобы в переходный период должность мэра занял немец, не запятнавший себя участием в НСДАП и преступлениях режима. В этом качестве Оппенхофу предстояло руководить восстановлением разрушенного Ахена и способствовать скорейшему возвращению к нормальной жизни. Несмотря на очевидные риски, Франц согласился. Он хотел послужить на благо города и не сомневался, что гитлеровская армия уже не представляет опасности для его жителей.

Оппенхоф заступил на новую должность 31 октября 1944 года. Новые власти предприняли все усилия, чтобы имя градоначальника не попало в прессу, поскольку в Берлине его несомненно посчитали бы предателем. Однако, несмотря на старания американцев, добиться полной конфиденциальности не получилось. Новости о назначении просочились в представительство Германии в Мадриде, а оттуда достигли столицы рейха. На совещании с шефом СС Генрихом Гиммлером Гитлер впал в один из своих знаменитых приступов ярости, с которыми ему по мере изменения ситуации на фронте удавалось справляться все хуже. Ругань фюрера не оставляла сомнений в том, как следовало поступить с предателем, осмелившимся не просто сотрудничать с врагом, а еще и занять при нем должность марионеточного мэра. Оппенхоф хоть и оставался незначительной фигурой по меркам государства, но для не желавшего принять поражение диктатора превратился в собирательного персонажа — воплощение всех, кто нанес очередной удар в спину и не позволил установить новый миропорядок.