«Декабристы на Сенатской площади», картина В.Ф. Тимма
Изображение: Wikipedia
В конце XVI века в Англии жил придворный поэт Джон Харингтон. Потомкам он запомнился благодаря язвительной эпиграмме по следам провала заговора против королевы Елизаветы: Treason doth never prosper, what’s the reason? / For if it prosper, none dare call it Treason. Спустя века на русский язык двустишие удачно переложил Самуил Маршак: «Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе».
Декабрьское выступление 1825 года служит исключением из этого ироничного правила. Оно определённо не достигло успеха, но потомки зовут его именно восстанием, а не мятежом. Отчасти это можно списать на советскую традицию: большевики задним числом записывали декабристов в своих предшественников, вот и решили представить их акцию статуснее. Да и то со снисхождением: мол, узок был круг этих революционеров, страшно далёкими оказались они от народа.
Тем не менее, при СССР про бунтарей с Сенатской площади помнили: называли в их честь улицы, писали книги, снимали киноленты. О декабристах, как о борцах за свободу, будто сама собой жила романтическая легенда. Сейчас от неё не осталось почти ничего — выпущенный три года назад на государственные средства фильм «Союз спасения» предельно чётко расставил точки над i. Николай I — легитимный правитель, а декабристы — лишь безответственные смутьяны, у которых подлинную идеологию заменяла нелепая личная обида на прошлого императора (тот отказался с ними пить шампанское).
Невидимая битва трактовок вокруг зимней даты идёт уже почти два века. И это намекает, что 14 декабря 1825-го — не просто параграф из школьного учебника истории. Аргументы, которыми ныне живущие объясняют восстание (или всё-таки мятеж?) из XIX века, многое говорят о нас самих.
Запоздалый реванш для мятежника
Разбирая выступление декабристов и предшествовавшие ему события, трудно отделаться от одной странной мысли. Как антиправительственный бунт, так и его подавление предполагают логику фильма-боевика: разбить чужих, привести к победе своих. Но зимой 1825-го и восставшие, и лоялисты действовали словно персонажи детектива на грани с психологическим триллером.
Крайне тяжело понять мотивацию многих действующих лиц в те судьбоносные часы для всей России.
В столице примкнуть к мятежу предстояло 20-летнему подпоручику Якову Ростовцеву. Адъютант командующего гвардейской пехотой вступил в тайное (или, скорее, пытавшееся таким быть) «Северное общество» всего за пару недель до выступления. По-видимому, это решение не являлось осознанным.
Ростовцев, как и многие молодые офицеры, изначально видел в организации не то модный клуб, не то интеллектуальный салон от старших товарищей — людей уважаемых, прошедших через войны с Наполеоном. А, узнав про заговор против императора, Яков решил отыграть назад. Казалось, чего здесь удивительного: какой путч в мировой истории обходился без одумавшихся, запаниковавших или пошедших на прямое предательство?
Неоконченный портрет Ростовцева с семьёй кисти С.К. Зарянко, 1850-е годы
Изображение: Wikipedia
Только Ростовцеву было принципиально важным, чтобы конкретно его изменником или трусом не мог назвать никто. Утром 14 декабря подпоручик лично заявил начальнику штаба восстания Евгению Оболенскому, что замысел заговорщиков губителен. Ростовцев, как верный подданный, обязан заявить обо всём Николаю Павловичу: наследник трона как раз в эти минуты становился легитимным государем. Удивительно, но Оболенский отпустил передумавшего товарища на все четыре стороны.
Ещё удивительнее, что глава государства неожиданного гостя принял и выслушал. Опять же, современному человеку легко представить, что Ростовцев на этой спонтанной аудиенции постарался сдать как можно больше декабристов — но нет. Молодой дворянин с порога заявил, что ни одной фамилии он не назовёт, а если его собеседник хочет карать злоумышленников — то вот он, Ростовцев, вот его шпага, прикажите брать под арест.
«Следуя редко влечениям Вашего доброго сердца, излишне доверяя льстецам и наушникам, Вы весьма многих против себя раздражили. Для Вашей собственной славы погодите царствовать. Против Вас должно таиться возмущение»
— Ростовцев — Николаю Павловичу
Проникшийся Николай посоветовал офицеру сохранить оружие: мол, сегодня ещё пригодится, нелёгкий предстоит денёк. Ростовцев примкнул к войскам лоялистов и активно участвовал в подавлении восстания. Он не отсиживался за спинами солдат: получил несколько ран, потом долгое время был прикован к постели.
Евгений Оболенский, 1860-е годы
Фото: Wikipedia / Головачёв П.М.
В конце 1850-х годов уже не перепуганный поручик, а могущественный генерал Яков Ростовцев стал ключевым архитектором крестьянской реформы при новом императоре Александре II. Весной 1861 года усилиями несостоявшегося декабриста Россия отказалась от крепостного права, чего в начале XIX века так требовали тайные общества. Сам Ростовцев результатов своего многолетнего труда не увидел — скончался за год до царского манифеста об освобождении крестьян.
Зато отмену крепостничества застали несколько ветеранов восстания на Сенатской площади. В том числе — и упомянутый Евгений Оболенский, к тому времени помилованный новым монархом старик. Бывший мятежник лично поучаствовал в освобождении крестьян (хоть и на уездном уровне). Он успел увидеть запоздалую победу стремлений своей молодости, пусть и далеко не всех.
