Восьмое марта я не люблю с младых ногтей. Первый раз я пострадал от него в пятом классе, я целый месяц собирал пятачки на подарок маме, а мои накопления украла в школьном гардеробе группа малолетних расхитителей-старшеклассников. Второй раз, уже юношей, я опять пострадал. Всю ночь я стоял на морозе у входа в единственный магазин «Цветы», куда утром должны были завезти дохлые тюльпаны, которыми я желал удивить девушку моей мечты. Я мечтал заслужить ее благосклонность и чуть не отморозил то, где копилась любовь моя. Тогда, в период тотального дефицита, цветы мне не достались. Кстати, и девушка тоже ушла к грузинскому князю, торговавшему гвоздиками по рыночным ценам. Даже тогда, в далеком 1965 году, рынок всё поставил на место (рыночники победили). В третий раз длинная рука Клары Цеткин (и Розы Люксембург) настигла меня в зрелом возрасте. Я любил другую женщину, пока моя жена сидела дома. И мне в тот год надо было два подарка. Я чуть не ослеп, делая контрольные для заочников, чтобы заработать на два флакона духов «Клима» в фиолетовой коробке (те, кто помнит, знают, какой это был эксклюзив). Я подарил его женщине, но она заметила, что у меня в сумке второй флакон, и я получил по лицу (привет от Клары Цеткин с подругой) за то, что жена получит то же самое. Мой горький личный опыт празднования женского дня в прошлом привел к тому, что с победой демократии в нашем отечестве я категорически перестал отмечать этот праздник и жене объяснил, что любовь – понятие ежедневное, и даже оскорбительно только раз в году получать подтверждение своему чувству. Она, видимо, не согласна, но терпит. P.S. Я также не люблю мужской праздник – равноправие, так равноправие, и подарков мне тоже не надо.
