Патриарх Кирилл, Сергей Нарышкин, Дмитрий Медведев, Валентина Матвиенко, Сергей Иванов и Александр Торшин (справа налево) во время выступления В.Путина. Фото: Александр Астафьев/пресс-служба правительства/ТАСС
В вялотекущей дискуссии по поводу российского политического устройства время от времени звучит понятие «гибридный режим», которое будто бы многое объясняет и даже обещает перемены к лучшему, пусть и в отдаленной перспективе. Боюсь, что это не так. По происхождению «гибридный режим» – научный термин. Но не все, что приходит в обыденный политический лексикон из науки, одинаково полезно. А для того, чтобы выяснить пределы полезности, начнем с происхождения термина.
Девяностые годы в России, как известно, были лихими. Однако для большей части человечества это была эпоха оптимизма. Пал СССР, который для наших современников за рубежом был не только источником постоянной угрозы, но и рассадником диктатур. Перешли к демократии почти все латиноамериканские страны. Многие африканские диктаторы, лишившись не только шанса выпросить деньги и оружие у Советского Союза, но и (что было для них важнее) возможности шантажировать Запад тем, что перейдут в советский лагерь, демонтировали свои однопартийные системы и решились провести свободные выборы. Некоторые даже проиграли.
Но чем дальше заходил процесс глобальной демократизации, тем больше оснований для беспокойства давал он исследователям. Они обнаружили, что многие из новых демократий были какими-то… необычными, что ли. На первых порах особенно бросалось в глаза то, что в некоторых из них царил полный беспорядок. Вместо того чтобы ревностно служить народу, победившие на выборах президенты и депутаты заботились в основном о собственном кармане. Новые партии оказались эфемерными, а значит – безответственными. Да и сами выборы, вместо того чтобы служить площадкой для обсуждения важных общественных проблем и сознательного выбора, превращались в клоунаду.
