По установившемуся у нас мнению, цель революции – честные, всеобщие, равные и нескучные выборы. Арабская революция, о необходимости которой еще год назад не заикались даже большевики, до них дошла. В Тунисе выбирают Аль-Маджлис аль-Ватани аль-Таасиси – временный парламент с полномочиями на год, который назначит временное правительство и примет новую конституцию. Иначе говоря – учредительное собрание, которое решит вопрос о форме правления. Расстояние между событиями такое же, как у нас в 1917 году: зимой – революция, осенью – выборы в учредилку. Но будет ли соответствующее продолжение: большевистский переворот и диктатура? Не крутит ли самокрутку, не набивает ли в задумчивости маузер, не готовится ли устать караульный матрос средиземноморского флота Железняк, по-арабски – Хаддад-мореход? Не захвачен ли какой-нибудь институт благоверных девиц, не стал ли он штабом революции? Не намечается ли двоевластие? Особенностью тунисской революции, которую мы так вовремя ухватили за хвост (почти до последнего момента ее не замечали ни «Би-би-си», ни CNN, как не замечают палаточный внушительный лагерь, который стоял всю прошлую неделю в центре Еревана: кому нужна революция в Ереване), было то, что её не делала оппозиция: её вообще не делали политики. То есть в Тунисе была своя демократическая оппозиция, своя политическая эмиграция, свои спорщики в женевских кафе и держатели годового абонемента библиотеки Британского музея. Были и свои несогласные и не со всем согласные. Курили на кухнях кальян, ругали власти, голубые мундиры, малиновые околыши, ромбы в петлицах, им преданный народ, который все это терпит, склонен к азиатскому рабству, (а что вы хотите с такой историей и географией?), любит начальство, его боится, рабская психология, как бы чего не вышло, нету чувства достоинства, стоит пожить долго в Тунисе, как сразу привязывается какой-то насморк, кашель, а в Лондоне или Стокгольме прямо в аэропорту рукой снимает, вам это знакомо? Еще как, стокгольмский синдром называется. В общем, никогда здесь не будет ничего хорошего, валить из этой страны. Свалили. Завели читательский билет в Британском музее. А тут эти, которые без достоинства – «да товарищ сержант, нет товарищ сержант» – вдруг наваляли и сержанту, и майору, и даже полковнику. Только успевай присоединяться, вместе с опоздавшим CNN. Но революция может обойтись без политиков, а выборы – нет. Какой бы спонтанной и подлинно народной она ни была, рано или поздно наступают выборы, и тут-то пригождаются отложенные про запас еще вчера бесполезные партии и политические карьеры. А когда это запоздалое участие в событиях мешало держателям абонементов получить власть? Ильич в свержении самодержавия не участвовал, прибыл поездом на Финляндский вокзал (вынес и эту дорогу железную), когда вокруг уже бушевала сплошная народность, отвергшая самодержавие с православием. И ничего – скок с поезда на броневичок – и справился. Аятолла Рухолла Хомейни тоже прибыл из Парижа на белом ковре-самолете, когда шах уже отъехал в Египет на лечение, и тоже отлично справился. При встрече аятоллы побросали чепчики в воздух и повсеместно заменили их хиджбами. Хотя и Хомейни, и Ильич удаленно вдохновляли процесс искрами, энцикликами, фетвами и четьями-минеями. В 1793 г. никто не знал Наполеона, но это уже давно было, забудем и мы. Которые тут временные в Тунисе? А много желающих. Вот вернулся из зарубежной политической эмиграции, из щепетильного в выборе товаров, но не покупателей, Лондона главный тунисский исламист Рашид Ганнуши. Вернулся, и на выборах в учредительное собрание получает большинство. Может он – арабский Ильич, Хомейни – на поле не он ли траву косил? Всматриваемся с напряжением. Опросы давно отдавали его исламской партии «Энхада» («Возрождение») первое место. А что за партия-то: одной ногой стоит во тьме средневековья, другой приветствует зарю возрождения? Поди разбери. Это ведь 80 лет назад человек объявил себя марксистом – жди беды, а сейчас почти везде – нормальные участники парламентского процесса. Так и с исламистами: мы боимся самого звука, а там у них внутри есть всякие: и такие, и сякие, и умеренные, и не знающие меры. Ганнуши ведет себя прилично. Говорит, будет «уважать демократию», «найдет баланс между современностью и исламом», не покушается на «равенство женщин и свободу личного образа жизни и нравов». O tempora: по правилам выборов в учредительное собрание Туниса, половина списка каждой партии должны быть женщины. Мера эффективно отсекает самых радикальных. Но радикальные дырочку найдут. Главная новость, которая волновал Тунис накануне выборов, – конфликт между исламистами и телеканалом Nessmaa («Бриз»). Телеканал «Бриз» показал мультфильм «Персеполис». Персеполис – древняя столица Ирана. Предчувствуем что-то нехорошее про исламскую революцию и не ошибаемся. Показывают нехорошее про иранскую исламскую революцию и ее последствия. По роману-сценарию иранки, которая живет в Париже. А не зря она живет в Париже – поменялась с аятоллой Хомейни: он со своими порядками – в Тегеран, чепчики в воздух, а ей после разных неприятных детских и взрослых воспоминаний – одна дорога – в Париж. Optimistic channel. Фильм показали 7 октября и вторую неделю самые ревностные тунисские исламисты (салафиты, как и в Египте) не могут успокоиться. Полиции приходится отгонять их газом от телеканала имени природного явления, а они не отгоняются: «За что , – спрашивают, – боролись?!». В их понимании за это: чтобы вредоносные фильмы запрещать. При Бен Али, кстати, фильм (каннский призер 2007 года) шел в кинотеатрах – на французском (для местных продвинутых), и все было тихо (ну, тогда в Тунисе вообще было тихо), а сейчас по ТВ и на арабском. И скандал. Глава телеканала быстро извинился перед верующими: у него аппаратура дорогая – дороже принципов – понять можно. Зато главный политический исламист Ганнуши осудил не фильм, но нападки верующих на него. Уф, значит не Хомейни. Вслед за Ганнуши (ему последние опросы давали 25%) на выборах идут – с заметным отставанием – светские демократы и социалисты. Самая сильная светская партия – «Прогрессивно-демократическая» – набирает 16%. (Для любопытных о тунисских партиях – тут). Явного лидера, вождя революции в Тунисе (как и в Египте, и в Ливии) – нет. И слава богу. Нет лидера – есть мультики. Потому что, когда есть лидер – обычно наоборот. Однако нет – еще не значит, что не появится. Иракская (1958 г.) и ливийская (1969 г.) революции тоже были коллективными (как и наша, впрочем), а лидер приходит уже во время еды. Чтобы не пришел новый полковник пуще прежнего, нужно соблюсти тонкий баланс. После того как революция переходит от народа к политикам, начинается самое опасное. Политики должны обеспечить, чтоб революции было ни слишком мало, ни слишком много. Мало может показаться даже нам, когда мы узнаем, что Фейда Хамди все еще работает на прежнем месте. Если помните, революция в Тунисе началась с того, что в городе Сиди-Бузид у безработного выпускника ВУЗа Мухаммеда Буазизи отобрали овощи и тележку: а нечего без лицензии и не поделившись с начальством торговать. Он сжег себя на городской площади 17 декабря 2010 г., и начались массовые протесты.
Фейда Хамди. Фото: tunisia-live.net
Ну вот, Фейда Хамди, как сходится большинство показаний, и была тем самым полицейским. Она ненадолго попала в тюрьму при Бен Али (пытался сбить недовольство), и потом еще на почти четыре месяца после его свержения. А теперь она снова на работе в своем участке: говорит, что не виноватая, рассказывает, что и сама еще при старой власти предчувствовала революцию. Буревестница. С января в Тунисе проходят демонстрации с требованиями чистки старого госаппарата: по мнению участников, революции недостаточно, пока Лейла Хамди сидит в своем участке. И вообще, к чему такой огромный плакат, такой огромный лоскут, когда каждый раздет, разут и, как до революции, безработен. Требовать же от революции, чтобы она сразу одела, накормила, вымыла, причесала и утерла сопли – это слишком много. О слишком много порассуждаем в следующем посте.
