Недавние решения правительства по спасению российской экономики не только не ускоряют, а, наоборот, тормозят ее рост. Эти меры усугубляют структурные проблемы, накопившиеся в экономике и ставшие причиной стагнации. Возникает порочный круг, в котором новая волна антикризисных усилий властей лишь ограничивает возможности для инвестирования и подогревает негативные ожидания бизнеса.

Напомним, как возник замкнутый круг прокризисной политики.

 Рост издержек в экспортных отраслях В 2012 году основные отрасли-экспортеры столкнулись с новым среднесрочным трендом: при сложившихся мировых ценах рост издержек в сырьевых отраслях опережает рост экспортной выручки. В газовой отрасли эти проблемы связаны с притоком СПГ на европейский рынок и сланцевой революцией в Америке. Кроме того, в нефтегазовой отрасли происходит неуклонное падение добычи на старых месторождениях. Чтобы поддержать выпуск на достигнутом уровне, к 2020 году 20% всей добычи нефти должно приходиться на новые месторождения в более удаленных регионах, где себестоимость добычи может в три и более раз превышать уровень уже освоенных нефтеносных провинций. Дополнительное предложение нефти на мировом рынке, скорее всего, пойдет с месторождений с меньшими издержками, что делает российский нефтяной экспорт малорентабельным. С аналогичными проблемами – растущая себестоимость добычи и длинное плечо сухопутной перевозки – столкнулись российские угольщики и металлурги. Например, в последние три года, когда в Европе вырос спрос на угольную генерацию, уголь из США и Колумбии потеснил российских экспортеров на европейском рынке.

Повышение зарплат бюджетников Президент продолжает настаивать на опережающем увеличении зарплат бюджетников. Но в 2012 году эта задача ставилась для другой экономической модели, которая уже прекратила существование. В этой модели экономика должна была расти темпом 4–5% в год. Ожидалось, что, как и до кризиса, опережающий рост зарплат не помешает росту инвестиций. До кризиса зарплаты могли устойчиво расти быстрее ВВП благодаря быстрому росту экспорта и удорожанию рубля, повышавшему покупательную способность населения по отношению к импортным товарам, а инвестиции накануне кризиса поддерживались за счет чистого притока капитала в российскую экономику. В новых условиях экспорт растет медленнее, чем ВВП, а дальнейший рост импорта ограничен, поскольку стремительно падает сальдо по счету текущих операций. Рынок труда в России сильно перегрет, поскольку вместо докризисного прироста занятости в среднем на 2% в год мы имеем сокращение трудоспособного населения темпом около 1% в год. Из-за недостаточного предложения на рынке труда безработица поддерживается на уровне, близком к историческому минимуму за весь период рыночной экономики, а коммерческий сектор вынужден конкурировать с бюджетным за рабочую силу и пытается наверстывать разрыв в зарплатах. В I полугодии 2013 года рост зарплат год к году в добывающей и обрабатывающей промышленности опередил на 7–8% рост отпускных цен. Для добывающей промышленности, где доля зарплаты в добавленной стоимости составляет около трети и где производство продолжало расти, влияние зарплатного фактора на прибыль было незначительным. Но в обрабатывающей промышленности, где выпуск падал, а доля зарплаты гораздо выше, ее опережающий рост был равнозначен падению прибыли почти на 10%. Таким образом, среднесрочные структурные проблемы промышленности наложились на ошибочные краткосрочные приоритеты властей. Это привело к перекосу в распределении добавленной стоимости предприятий между прибылью и заработной платой. Прибыль упала на 22% в I квартале и на 29% – во II, а рост заработной платы в номинальном выражении составил за полугодие около 10%.

Снижение бюджетных доходов и падение инвестиций Для государства снижение прибыльности экспорта выливается в замедление роста бюджетных доходов, а для самих экспортеров – в снижение инвестиций. В первом полугодии текущего года инвестиции «Газпрома» упали на 44% в реальном выражении. Отказ «Газпрома» от освоения Штокмановского месторождения – лишь один из примеров растущей осторожности инвесторов. В номинальном выражении инвестиции крупных и средних предприятий сокращались в I и II кварталах на 5% в номинальном выражении, что соответствует снижению более чем на 15% в постоянных ценах. Это связано отнюдь не с нехваткой собственных средств. Главная причина этого падения – изменение ожиданий инвесторов. Резкое падение рентабельности они воспринимают как долгосрочный тренд.

Замораживание тарифов естественных монополий В попытке компенсировать перекосы, которые привели к падению прибыли и инвестиций, правительство пошло на замораживание тарифов естественных монополий. Теоретически это должно было замедлить рост издержек и падение прибыли у потребителей услуг естественных монополий, усилив их склонность к инвестициям. На деле же это решение лишь усугубило ситуацию, дав дополнительный толчок к падению инвестиций. По оценкам Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, сделанным с помощью балансовой модели, рентабельность потребителей услуг естественных монополий в результате замораживания тарифов повысится всего на 0,01–0,4 процентного пункта. В обрабатывающей промышленности это компенсирует лишь десятую часть потерь от опережающего роста зарплаты. В результате замораживания тарифов потребители услуг естественных монополий инвестиции не увеличат. Дополнительные прибыли они отправляют на депозиты (рост депозитов предприятий уже превысил рост кредитов предприятиям, хотя в начале 2013 года он был в примерно в два раза медленнее) или за рубеж (в III квартале – то есть уже после объявления решения о замораживании тарифов – чистый отток капитала нефинансовых предприятий составил баснословные $24 млрд). Но по инвестпрограммам естественных монополий нанесен тяжелый удар. Например, инвестпрограмма РЖД может снизиться с 390 до 60 млрд рублей. В целом по всем естественным монополиям, которые затронуты недоиндексацией тарифов, потери инвестиций составят 700–800 млрд рублей. Это порядка 1% ВВП. Никакого компенсирующего прироста инвестиций в других отраслях не произойдет. При всем том, что монополисты не всегда тратят их рационально, их прибыль в значительной мере пошла бы на инвестиции внутри страны. Часть проектов уже находится в стадии реализации и сможет дать эффект достаточно быстро. Например, это касается многих проектов расшивки узких мест на железной дороге. Согласно проведенным при нашем участии расчетам, ликвидация узких мест на железнодорожных магистралях ведет к ускорению роста инвестиций в регионах, которые эти магистрали соединяют.
Таким образом, замораживание тарифов стало еще одним звеном в цепочке прокризисных решений властей.

Прокризисные бюджетные приоритеты Даже в сфере бюджетных расходов, связанных с инвестициями, сделан ошибочный выбор в пользу военного бюджета, а не инфраструктурных инвестиций. Оценки бюджетного мультипликатора, сделанные Центром макроэкономических исследований Сбербанка в 2009 году, показывают, что из всех типов бюджетных расходов военные расходы в России имеют самый низкий мультипликатор спроса. То есть с точки зрения антикризисного стимулирования экономики они дают наименьший эффект по сравнению с любыми другими расходами. Если в первом полугодии препятствием для снижения инвестиций послужило строительство олимпийских объектов (это уменьшило падение суммарных инвестиций в экономике на 1,7%), то в 2014 году, наоборот, завершение олимпийских строек вызовет дополнительное сжатие государственных инвестиций. Бюджет на 2014 год рассчитан исходя из завышенных темпов роста ВВП (3%) и роста собираемости НДС (и ряда других налогов). Достижение 3-процентного роста представляется малореальным. Это значит, что расходы придется на ходу корректировать в сторону уменьшения, что, в свою очередь, еще более затормозит экономический рост.

Замораживание пенсионных накоплений Еще одной проблемой, которую создали бюджетные перекосы, стало отставание роста пенсий от заработных плат – более чем в два раза по итогам первого полугодия. Соотношение средней пенсии и средней зарплаты неуклонно снижается. Достигнув максимальной точки 38% три года назад, оно уже упало до 33,5% и снизится еще на 1 процентный пункт в ближайшие три года. Обострение пенсионной проблемы толкнуло власти на отчаянный шаг – решение об изъятии пенсионных накоплений примерно 27 млн граждан, направляемых ими в негосударственные пенсионные фонды в 2014–2015 годах. Эта мера была предпринята с приданием решению обратной силы и с нарушением не менее десятка федеральных законов, которые довольно жестко регулируют процесс передачи пенсионных накоплений в НПФ, – не говоря уже о прямом нарушении Конституции. В глазах российских и иностранных инвесторов такой шаг мало чем отличается от обычных рейдерских захватов, которые широко используют приближенные к власти коммерческие структуры. Он лишний раз напоминает о рисках экспроприации собственности в России и о том, что в условиях кризиса с инвесторами никто церемониться не собирается. Если у политиков не дрогнула рука при конфискации накоплений почти у половины работающего населения, то бизнесу тем более не следует рассчитывать на правовую защиту. Тем самым нанесен еще один удар по ожиданиям инвесторов, в руках которых сегодня находится судьба российской экономики. Власть с ее резкими, но непродуманными решениями ведет себя как слон в посудной лавке, усугубляя последствия собственных ошибок. Момент для нанесения этого удара был выбран как нельзя менее подходящий. Крупнейшие пенсионные фонды – такие как «Газфонд» и НПФ «Благосостояние», чьи инвестпрограммы тесно связаны с развитием материнских компаний, лишились возможности дополнительных инвестиций как раз тогда, когда замораживание тарифов уже привело к свертыванию инвестпрограмм естественных монополий. Между тем в макроэкономическом плане III квартал даже без истории с пенсионными накоплениями оказался переломным с точки зрения ухудшения настроений инвесторов. А это резко сужает свободу маневра для Центрального банка.

Проциклическая политика Центрального банка В III квартале усилившийся чистый отток капитала ($13 млрд) сопровождался сокращением профицита счета текущих операций. Сжатие сальдо текущих операций подстегивалось стремительным ростом заграничного туризма, который, в свою очередь, подпитывался быстрым ростом зарплат. Последние два квартала профицит колебался от 1,1 до 1,3% ВВП, снизившись в долларовом выражении до уровня, самого низкого в текущем столетии. 1% ВВП – это порог, за которым в России обычно следует девальвация рубля. В прошлом месяце уровень счета текущих операций упал до 1 млрд долларов, оказавшись в пределах статистической ошибки. Активная репатриация прибыли иностранных инвесторов, которая проходит по счету текущих операций, усугубляет эту тенденцию. Недоверие инвесторов проявляется не только в оттоке капитала, но и в падении доли реинвестируемой прибыли от прямых иностранных инвестиций. В недалеком прошлом этот показатель держался на уровне 40%, но теперь упал до 25%. Чистый приток капитала, который мог бы компенсировать этот тренд, сегодня уже невозможен. В условиях усиления давления на рубль со стороны разочарованных инвесторов Банк России поневоле тоже превратился в центр прокризисной политики. По оценке Центра развития ВШЭ, чувствительность инвестиций к рентабельности в 10 раз выше, чем к ставке рефинансирования. Рентабельность резко падает, и это перевешивает любое влияние ставки рефинансирования. Боясь, что доступные кредиты, как это случилось в 2008 году, не будут инвестированы в экономику, а выйдут на валютный рынок и приведут к усилению давления на рубль, ЦБР зажимает кредитную эмиссию и поддерживает высокую ставку рефинансирования (она в III квартале находилась на уровне 8%) и ставки РЕПО (5,5–6%). Это усугубляет торможение экономики.

Что делать?

Чтобы разорвать порочный круг прокризисной политики и ухудшающихся экономических ожиданий, властям так или иначе придется расставаться с устаревшими бюджетными приоритетами. Эти приоритеты были сформулированы вскоре после выборов под влиянием политических, а не экономических мотивов. Они были рассчитаны отнюдь не на условия стагнации, а на темпы роста не менее 4% в год. В новых экономических реалиях движение прежним курсом ведет к серьезным перекосам и искажениям в экономической политике, но не дает желаемых политических дивидендов. Попытки скорректировать курс, не меняя устаревших приоритетов, не препятствуют началу стагнации, а лишь ведут к новым экономическим осложнениям.

Самое действенное в краткосрочном плане решение, позволяющее быстро разорвать порочный круг структурных диспропорций и связанного с ними торможения, – это девальвация рубля в сочетании с пересмотром структуры бюджетных расходов. Но оно будет иметь немалую политическую и экономическую цену.

К чему приведет девальвация?

Благодаря девальвации увеличится спрос на российские инвестиционные и потребительские товары, произойдет повышение рентабельности сырьевых экспортеров, рост прибыли в экономике и восстановление склонности к инвестициям. 

Девальвация позволит Банку России через некоторое время смягчить кредитно-денежную политику без угрозы усиления давления на валютный курс.

Девальвация вызовет рост бюджетных доходов благодаря курсовой переоценке нефтегазовых платежей. Это позволит перейти от политики бюджетного сжатия к политике антикризисной бюджетной экспансии.

Для максимизации этого эффекта потребуется пересмотреть бюджетные приоритеты. Как минимум на период проведения антикризисных мер гособоронзаказ необходимо будет ограничить, а дополнительные ресурсы бюджета перераспределить на строительство жилья, ЖКХ и транспортную инфраструктуру. Потенциал влияния этих расходов на экономический рост – гораздо выше, чем военных.

Сегодня Россию отличает низкий уровень обеспеченности жильем. Отставание от развитых стран по этому показателю – в два-три раза выше, чем по доходам и текущему потреблению. Если жилье, инфраструктура ЖКХ и транспортная инфраструктура будут строиться не где попало, а там, где выше производительность, зарплаты и спрос на труд, то это даст существенный импульс экономическому росту. 

Для максимизации антикризисных бюджетных эффектов потребуется портфель сравнительно небольших проектов с короткими сроками реализации. Мировой опыт борьбы с кризисом 2008–2009 годов показал, что мегапроектами в качестве антикризисного инструмента увлекаться не стоит: их отдача далеко выходит за горизонты антикризисной политики. Должна возрасти доля проектов локального характера – например, точечная расшивка узких мест на городской и пригородной дорожной сети. Такие проекты позволят сократить время поездок в агломерациях и снизить транспортные расходы, препятствующие развитию бизнеса. В этих вопросах необходимо больше прислушиваться к мнению местных властей, чтобы правильно оценить инфраструктурные потребности регионов. При таком подходе может быть сравнительно быстро получен результат в виде снижения издержек для бизнеса, роста производительности труда, инвестиций и связанного с этим повышения доходов. Сработают мультипликативные эффекты развития городских агломераций, рост которых пока отстает от потребностей российской экономики. 

Но девальвация рубля – отнюдь не панацея от всех бед. Она не решает проблемы повышенных институциональных рисков ведения бизнеса в России. Ее проведение может вызвать отток иностранных инвесторов с рынка рублевых гособлигаций, куда инвесторы пошли после подключения России к международным расчетным депозитариям Euroclear и Clearstream. Как и в 2009 году, произойдет удорожание обслуживания внешнего долга российскими компаниями (их внешний долг восстановился после кризиса 2009 года и сопоставим с объемом золотовалютных резервов Банка России). 

Девальвация подстегнет инфляционные ожидания и помешает стремлению Банка России снизить инфляцию до 4% к 2016 году.

Наконец, девальвация непопулярна у населения и может отразиться на политической поддержке властей.

Можно ли обойтись без девальвации?

Не исключено, но ценой еще более глубокого торможения экономики. Альтернатива девальвации – продолжение дефляционного курса в расчете на рост инвестиционной привлекательности страны в среднесрочной перспективе благодаря стабильно низкой инфляции и понижающимся процентным ставкам. Но в ближайшее время этот курс потребует продолжения проциклической политики как со стороны бюджета, так и со стороны Банка России. Масштабы торможения экономики, к которому такая политика приведет в краткосрочной перспективе, пока остаются неясными. Если торможение окажется чересчур затяжным или слишком глубоким, у властей не хватит политических ресурсов, чтобы довести эту политику до логического завершения, когда она начнет работать в пользу возобновления роста. В таком случае девальвация все равно состоится, но в менее благоприятных условиях. Кроме того, такая стратегия рассчитана на большой ресурс доверия бизнеса к политике властей, а этого доверия в последнее время остро не хватает.

Впереди российскую экономику ждут новые испытания. При любом сценарии дальнейших действий за послевыборный бюджетный банкет властям придется заплатить немалую политическую цену в виде непопулярных и конфликтных шагов. Эта цена уже предопределена цепочкой ошибочных прокризисных действий, «открутить» которые в обратную сторону будет невозможно. 

Во многом из-за ошибочных действий властей российская экономика споткнулась на ровном месте – без видимых внешних причин. Резкое торможение произошло на фоне высоких цен на нефть, успешного восстановления американской экономики и начала выхода европейской экономики из рецессии. В результате в новую, гораздо менее благоприятную глобальную ситуацию, когда из-за бюджетного ступора и угрозы дефолта в США возникла реальная опасность нового глобального замедления, Россия входит в состоянии повышенной уязвимости. В случае дальнейшего ухудшения положения в Америке и в мире ослабленная российская экономика может легко скатиться из стагнации в кризис.

Данный материал вышел в рамках проекта «Хроники стагнации». Российская экономика стагнирует. Государственные обязательства растут, а доходы падают. Главный редактор Slon Андрей Горянов спрашивает у ведущих российских экономистов в специальных выпусках программы «Чай со «Слоном». Хроники стагнации» о причинах падения. Смотрите видеозапись интервью Михаила Дмитриева.

https://www.youtube.com/embed/3S1FV-W09So

Читайте другие материалы проекта «Хроники стагнации»:

Александр Аузан: «Одно неосторожное движение – и ты в социальном государстве» Сергей Алексашенко: «Премьер дает такой диагноз: больной, у вас цирроз, но нате вам таблетку от головной боли» Алексашенко о пенсиях: «Это откровенно неприкрытый грабеж»