Несколько экономистов из РАН представили доклад об экономической политике «Россия на пути к современной динамичной и эффективной экономике», сопроводив это, правда, выпадами в адрес ученых-экономистов, использующих научные методы для анализа последствий экономической политики. Можно было бы написать в ответ об «академиках» без единой научной работы, но тогда получается, сам внесешь вклад в атмосферу «нетерпимости к дискуссии», которая у нас складывается в последнее время. Поэтому я решил написать краткий комментарий к докладу РАН по существу (цитаты из доклада выделены курсивом). Коротко. Несмотря на то что доклад составлен по принципу «лоскутного одеяла», можно идентифицировать довольно четкую общую позицию. Предлагается политика, направленная на сохранение существующей структуры экономики, приводятся принципиальные возражения против приватизации и намекается на необходимость активизации государственных инвестиций. Основным элементом собственно государственной политики является снижение ставки дисконтирования и расширение ломбардного списка ЦБ. В предлагаемой экономической политике нет ничего абсурдного a priori. Поскольку, к сожалению, не приводится практически никаких аргументов в пользу того или иного выбора, трудно спорить с какими-то рекомендациями. (Как правило, для аргументированного спора нужна общая с оппонентом модель.) Особенно слабыми являются аргументы в тех областях, понимание устройства которых требует серьезной экономической подготовки; рекомендации в области кредитно-денежной политики граничат с абсурдом. Для тех, кому неинтересно читать критические комментарии, рекомендую только что выпущенный доклад ОЭСР о российской экономике – гораздо более серьезное и глубокое исследование; эти выводы мне куда ближе.
То, что в составлении доклада участвовало несколько групп, сделало его похожим на послание президента, где каждому направлению уделяется небольшой объем, но нет и попытки связать все в единый взгляд. На страницах 10–18 дается отчет о всех проблемах, о которых могут упомянуть демографы, – это никак не связано с остальным текстом. (См. ниже – про другие «демографические» куски.) Некоторые куски до меня, похоже, никто не читал. «Наряду с дефицитом квалифицированных кадров высокую остроту имеет дефицит неквалифицированных рабочих, динамика которого даже опережает другие профессиональные группы и частично компенсируется за счет внешней трудовой миграции. Основная причина их нехватки – низкая привлекательность труда и его оплаты». Что тут написано? Перевожу на нормальный язык: поскольку у неквалифицированных рабочих низкая зарплата и плохие условия труда, то неквалифицированных рабочих «не хватает». То есть получается, что «низкая зарплата» – это экзогенный параметр. И так все время. Тяжелый и сложный язык (видимо, чтобы текст казался более научным) приводит к тому, что даже авторы, наверное, не всегда знают, что они хотели сказать. Вот, например. «Низкая доходность инвестиций в одних отраслях (сферах) экономики представляет собой чрезвычайно высокий барьер на пути структурно-технологической модернизации других отраслей и комплексов в режиме рыночного перелива капиталов». Как это может быть? Если доходность инвестиций, скажем, в производство тракторов, низка, то это, наоборот, стимул к модернизации других отраслей (потому что капитал в меньшей степени привлекается в производство тракторов). Но это, я думаю, просто оговорка. Принципиальная позиция сформулирована чуть ниже: «…структурно-технологическая модернизация экономики не может ограничиваться только установкой на создание новых «прогрессивных» секторов. Такой подход мог бы усугубить воспроизводственный кризис в других отраслях экономики вследствие увеличивающейся качественной неоднородности экономики и как минимум значительно снизить общеэкономический эффект проводимой политики. Отсюда – задача новой индустриализации, в ходе которой потребуется устранить технологическое отставание ряда отраслей российской экономики, сформировать режим интенсивного обновления капитала, создать значительное количество новых инновационных направлений роста». То есть предлагается искусственно выравнивать, с помощью экономической политики, развитие разных секторов экономики. Вместо того чтобы дать одним отраслям как можно скорее умереть (смягчив социальные последствия), а другим, новым, как можно быстрее развиваться, предлагается сохранять старые и не давать быстро расти новым, чтобы не увеличивать «качественной неоднородности экономики». Это принципиальная позиция, и мне она кажется совершенно неверной. Есть немало научных свидетельств в пользу того, что скорость вымирания бизнесов и скорость взыскания долгов (что, по существу, другая сторона того же процесса) помогают экономическому развитию. Есть ли хоть одно свидетельство того, что государственная политика, направленная на поддержку отстающих отраслей, может помочь? (Примером такой политики является, например, сверхналогообложение ресурсных отраслей, но оно-то как раз авторам доклада не нравится.)
Поскольку сам доклад состоит из кусков, которые мало связаны между собой, мой мини-разбор тоже не вполне последователен. К сожалению, «лоскутность» привела к тому, что разные куски текста противоречат друг другу. Вот на странице 33-й (можно подумать, что в предыдущей части не было целого «демографического блока») говорится о «сомнительности идеи о необходимости массового импорта в Россию рабочей силы из-за рубежа», а уже на странице 35-й: «Решению проблемы обеспечения экономики необходимыми трудовыми ресурсами должна содействовать продуманная политика привлечения в страну рабочей силы…»
Даже в вводной, констатирующей части есть странные вещи. Например, говорится: «Фактические данные показывают, что если КНР потеряла относительно предшествующего тренда за 2008–2009 годы 4% ВВП, то Россия – около 19%». Что бы ни говорили «фактические данные», нет никаких оснований проводить линию «тренда» через две точки – данные за два года подряд, если речь идет об экономическом росте. Все, что экономическая наука знает о «тренде», – это то, что он определяется на протяжении десятилетий.
Или «упор был сделан на сдерживании повышения реального курса рубля». В отличие от номинального курса рубля, на который может (если захочет и в определенных пределах) влиять ЦБ, на реальный курс рубля повлиять очень трудно. Но бог с ним. «С этой целью Центральный банк и федеральное правительство распределили функции следующим образом: Центральный банк проводил интервенции на валютном рынке, ориентируясь на достижение желаемого уровня номинального курса рубля, а правительство изымало из обращения избыточную рублевую массу и направляло ее в стабилизационный фонд». Интересно, каким образом можно «сдерживать повышение», изымая рублевую массу? Если кто бы то ни было «изымает рублевую массу», то это, безусловно, способствует повышению курса рубля.
В «констатирующей» части содержится масса утверждений, которые, несмотря на то что находятся в публицистическом пространстве уже два с небольшим десятилетия, ни на чем не основаны. «Следует учитывать, что в результате затяжного экономического кризиса 1990-х годов, сопровождавшегося сокращением инвестиций и спроса на инновации, оказались в значительной мере разрушены звенья, обеспечивающие взаимодействие отечественных разработчиков новых технологических решений и потенциальных инвесторов». Экономический кризис 1980–90-х, как ни оценивай политику 1990-х, был вызван огромными структурными перекосами советской экономики. Что при этом оказались «разрушены звенья» – может, и хорошо. Если никакие звенья не разрушились, то у нас те же перекосы были бы на месте.
Страницы с 23-й по 25-ю, если не считать фраз про ЦБ и банки, могли бы быть написаны мной или, скажем, Сергеем Гуриевым – любым экономистом, считающим, что основные проблемы российской экономики сегодня – низкое качество государственного управления, слабое развитие институтов (в частности, в сфере судопроизводства и правоприменения, включая защиту прав собственности, – это подчеркивается специально), излишнее участие государства в собственности компаний (в докладе есть даже объяснение, правильное, чем это плохо). На основе этого куска внимательный журналист мог бы озаглавить свой репортаж «Академики рекомендуют приватизацию». (Кстати, на странице 35-й рекомендуется сократить государственный аппарат, включая – это специально выделено – контролирующие органы и МВД.)
По тексту доклада разбросано огромное количество сведений о России, но очень мало написано про то, почему какой-то конкретный параметр важен для того, что написано в остальных частях докладах. Например, абзац обрывается фразой «Внешние рынки, территориально приближенные к России, составляют 36% мирового ВВП». К чему это?
В тексте там и сям встречается упоминание о «смене технологических укладов». Я сам не знаю, что это такое, но это что-то, возникшее в экономической публицистике и восходящее у нас к Сергею Глазьеву, правильно? Типа апостериорной классификации этапов мирового экономического развития. Это привязывается к «длинным волнам экономического развития» – смелой гипотезе выдающегося русского экономиста Николая Кондратьева, так и не получившей подтверждения. (Собственно, содержательный ответ дал тогда же еще более выдающийся русский экономист Евгений Слуцкий – к сожалению, Кондратьев вскоре был казнен во время сталинского террора.) Искать в данных «волны» – увлекательное занятие (хотя посмотрите хотя бы название статьи Слуцкого – «О циклах, возникающих в результате сложения случайных величин») и вся огромная RBC-литература этим и занимается (для более коротких циклов), но было бы пагубной самонадеянностью опираться на гипотезу Кондратьева, планируя экономическую политику.
В докладе правильно используется опыт Индии, Китая, Бразилии для сравнения с происходящим в России (хотя, на мой вкус, слишком часто результат складывающихся обстоятельств интерпретируется как результат целенаправленной политики). А вот сравнение со странами ЕС в «демографической части» в случае бюджетов на разработки и т.п. неоправданно. Все-таки Россия – типичная развивающаяся страна и использование неадекватных сравнений не помогает убедить оппонентов.
Неправильно, что в докладе приводится множество утверждений, подкрепленных якобы научными исследованиями, на которые не дается, однако, конкретных ссылок. Конечно, в докладе, представляемом президенту и правительству, не нужно приводить использовавшиеся для получения выводов модели и коэффициентов регрессий, но ссылки на те работы, в которых выводы получены, необходимы. Именно это создавало бы докладу научную основу – возможность проверить (подтвердить, опровергнуть) конкретные положения и выводы. В этом докладе сомнительные тезисы встречаются на каждом шагу, а ссылок на конкретные исследования, подтверждающие эти тезисы, нет. (Даже если речь идет об исследовании Ernst & Young – то есть вне «зоны ответственности» авторов доклада.)
Полностью согласен с тем, что нет оснований считать, что Россия не могла бы расти, в долгосрочной перспективе 3–4% в год (+ 1–2% к Америке – Европе) – в частности, за счет роста производительности труда. (Для меня препятствием к этому росту является низкое качество работы судов и полиции и слишком большое вмешательство политиков в бизнес – это понижает отдачу от инвестиций, не давая добавлять капитал.) Соответственно, макропараметры роста (таблица 2) выглядят осмысленными (соответствуют «оптимистичным» сценариям правительства).
А вот «внутренне ориентированный инвестиционный» сценарий (таблица 3), ключевая часть доклада, выглядит висящим в воздухе. Почему вдруг так стремительно начнет падать энергоемкость? Почему вдруг вырастет норма накопления? (Заметим – авторы этого не замечают, – что этот прогноз противоречит тому состоянию общества, которое они описывали в п. 2.1, – то общество, которое описано, явно хотело бы больше потреблять, чем накапливать.)
Временами рекомендации опираются на глубокое непонимание того, что такое реальная экономика. «Продажа активов собственником – нормальная, можно сказать, рутинная операция. Соответствующее решение принимается хозяйствующими субъектами на основе сопоставления текущей рыночной стоимости имущества с суммарным дисконтированным потоком возможных доходов от него в будущем. Проблема эффективного собственника состоит, следовательно, не в том, чтобы продать актив по его текущей рыночной цене. Важно продавать те активы, чья текущая рыночная цена «перевешивает» будущие выгоды, и держать у себя активы, где складывается прямо противоположная ситуация». Кажется тривиально правильным? А вот и нет. В этом месте автор не понимает, что, для того чтобы сделка произошла, нужно, чтобы продавец считал, что текущая рыночная цена «перевешивает» будущие выгоды, а покупатель – что наоборот. Приватизация нужна именно для того, чтобы чиновнику не приходилось сравнивать будущие доходы и текущую рыночную цену – если бы он мог это делать, то зачем была бы приватизация? Он бы тогда прекрасно справлялся с управлением этим активом. Кроме этой логической неувязки, абзац противоречит тому, что было написано 20 страницами раньше – о конфликте интересов, когда правительство выступает в качестве собственника. Понятно – и объяснено в докладе, что актив в руках регулятора может приносить, ценой искажений рынка, куда большую прибыль, чем в частных руках.
В разделе про приватизацию правильно указывается на то, что оставлять часть дохода от приватизации самой компании – абсурдная идея. Правда, абсурдность обосновывается тем, что это будет подарком негосударственным акционерам, хотя это, конечно, неправильно: не будет подарком, потому что за компанию, часть денег за которую ей остается, и ставки будут пропорционально выше. (Такую модель очень просто построить – а ведь среди авторов доклада числятся как минимум два человека, у которых есть научные работы с моделями. Теорема об эквивалентности доходов есть в учебнике по микро.) А вот то, что доходы от приватизации – самые неискажающие бюджетные доходы, забыто. (Большинство налогов и пошлин создают стимулы к уменьшению инвестиций, в частности, дополнительных часов работ для самых производительных членов общества.) Впрочем, доклад делает правильный вывод (и в этом месте, и раньше) – получение прибыли не должно быть основной целью приватизации. Правда, за этим следует, без единой ссылки, тезис о том, что «Чудодейственная мощь передачи государственных активов в частные руки не подтверждается имеющимся мировым опытом». Наоборот, есть множество исследований, утверждающих обратное, и неслучайно в этом месте нет ссылок, этот тезис подтверждающих. (Впрочем, и в других местах ссылок, как правило, нет.) Не совсем понятно, зачем в докладе уделено столько места аргументации против приватизации – притом что в последние десять лет проведена (или произошла) масштабная национализация и никакой реальной приватизации на обозримую перспективу не предвидится. Кусок текста, видимо, остался от 2000 (если не 1990) года.
Идея «поверенного государства» вместо «независимого директора» стоит обсуждения, но ее практическая применимость упирается в политическую подотчетность (тех, кому подотчетен поверенный) и, значит, в наших условиях не лучше института независимых директоров. Хотя по смыслу независимый директор в госкомпании как раз и есть «поверенный государства». (Независимый директор представляет интересы акционеров, в госкомпании акционерами являются граждане – то есть с «поверенным» – это чисто семантическая разница.)
Предложения по ограничениям на валютном рынке (например, налогу Тобина) мне не кажутся абсурдными, но я не специалист по этому вопросу. (На абсурдность какого-то предложения может указать и неспециалист по международному макро, но для того чтобы судить о применимости чего-то разумного, нужна большая квалификация.) Могу разве что сказать, что в докладе часто говорится об уязвимости российской экономики (в результате отсутствия «валютных барьеров»), но ничего не говорится о том, что это же самое отсутствие барьеров дает дополнительные проценты роста в период бума.
Идея о том, что нужно «формирование развитой инфраструктуры, обеспечивающей возможность создания запасов стратегических видов сырья и топлива в периоды падающей конъюнктуры мировых рынков» (выделение жирным в докладе), изящно вставленная в раздел про социально-экономическое развитие, на самом деле продиктована лоббистами (и сразу видно лоббистами какой отрасли). Типичный «подарок негосударственным акционерам соответствующих компаний за счет российских налогоплательщиков», как сказано по другому поводу в том же докладе. Если серьезно, то непонятно, зачем нужен такой запас; кроме того, такой запас, который нужен лоббистам прямо сейчас, снизит цены на этот продукт в будущем.
Прогрессивная шкала налогообложения – безусловно, актуальный и фундаментальный вопрос. Если бы я писал доклад (на основе идей авторов), я бы построил его целиком вокруг этой идеи, остальные данные и тезисы сделав аргументом в пользу нее. Смешно отводить принципиальному изменению экономической политики один абзац без какой-то бы то ни было аналитической поддержки.
Идея централизованного регулирования цен на жилье и госстроительства жилья – и привлекательная (потому что борьба с локальными монополиями, обеспечение гарантий, развитие ипотеки и т.п. – это долго и трудно, а «регулирование цен» – просто), и опасная. По счастью, в этой части у нашего правительства идеи куда более глубокие, продуманные и основанные не на абстрактных словах, а на реальной практике.
И тут (стр. 69) – третий раз большой блок о демографии, мобильности и миграции, не связанный с предыдущими двумя. Точно то же самое с «расходами на науку» – посвященные им страницы встречаются, то ли повторяясь, то ли вперебой, несколько раз.
Еще «лоскут» (стр. 71–73) про «пространственную экономику». Не абсурдная тема, но изложенная настолько специально, что можно считать, вставлена «для объема». (Интересно, сколько из многочисленных авторов доклада смогли бы внятно объяснить, чем занимается «пространственная экономика»? А тот, кто это вписал, смог ли бы объяснить, почему это является отдельной темой государственной политики?)
В области денежно-кредитной политики рекомендации малокомпетентны. Не учитывая самых базовых последствий (да просто инфляции), предлагается ставку дисконтирования снижать, а ломбардный список расширять (экстраординарные антикризисные меры, очевидно, принимаются за норму кредитно-денежной политики). В случае ставки дисконтирования – тут бы какие-то расчеты (хотя бы по типу тех, что делает ЦБ, рассчитывая последствия денежной политики – уже сразу было бы видно, что то, на что рассчитывают авторы доклада, – изменение бизнес-активности без инфляции, не получится). Надо сказать, что ЦБ – это тема, на которой, как мне кажется, представления авторов (здесь очевидно влияние Сергея Глазьева) максимально расходятся с реальностью (и со стандартными моделями). Слова типа «Предусмотреть механизм использования части валютных резервов Центрального банка, которые на настоящий момент избыточны для целей стабилизации динамики валютного курса, для внесения их в капитал специальной финансовой структуры, целью которой будет льготное валютное кредитование приоритетных направлений развития экономики» нельзя разобрать с точки зрения – стоит это делать или не стоит? Это просто бессмысленные слова. «Валютное кредитование» как политика имеет смысл в закрытой плановой экономике, но в открытой (даже с валютными ограничениями) и рыночной – что это значит? Чтобы потратить что-то внутри страны, все равно нужны рубли – соответственно, неважно, с точки зрения макро, в чем выдан кредит. Валютные резервы ЦБ – это не «заначка», которую можно потратить как заначку – это, считай, «возможность неинфляционного печатания рублей». (Если мы хотим что-то купить, ЦБ может напечатать рубли, отдать правительству, оно потратит. Это можно делать и с валютными резервами, и без. Но если валютных резервов нет, то такое же действие вызовет более высокую инфляцию, чем если они есть. Потому что все понимают, что у ЦБ есть что продать.) Ну и поскольку нет понимания, что такое ЦБ, коммерческий банк и кредит в рыночной экономике, то и получается, что мерой по повышению устойчивости банковского сектора является «снижение нормативов достаточности капитала и резервных требований». Если пользуешься противоречивой моделью, то не удивляйся абсурдным выводам.
Новый доклад ОЭСР о российской экономике может служить образцом для подготовки таких докладов. (Насколько я понимаю, доклад сделан меньшим числом людей, чем число подписавших доклад РАН, а большинство из них – директора целых институтов. Вообще подобные доклады выпускают все крупные инвестфонды, и российские, и заграничные, и качество высокое.) С выводами можно не соглашаться, но изложение четко структурировано, про каждую приведенную таблицу понятно, какой аргумент она поддерживает, каждый вывод подкреплен аргументами, в тех местах, где ссылаются на какие-то научные результаты, дается ссылка на соответствующую статью. По-русски дан только сокращенный вариант (английский по ссылке выше в три раза больше), но и этот сокращенный вариант может служить прекрасным образцом, как готовить доклады такого рода.
