Торговля с рук, 1990. Фото: ИТАР-ТАСС / В. Алешкевич
Введенные в конце прошлой недели персональные санкции против ряда российских бизнесменов и чиновников оказались серьезным шоком для валютного и фондового рынка. За три дня рубль потерял около 10% стоимости относительно ведущих мировых валют, практически все публично торгуемые российские компании существенно подешевели, причем размер потерь не всегда был в прямой зависимости от близости к санкционному списку. Так, капитализация Сбербанка уменьшилась более чем на 20%, хотя формально санкции его никак не затрагивали.
Вернулась нервозность конца 2014 – начала 2015 года: что будет дальше? Сколько будет стоить рубль? Станет ли падать экономика? Как долго это будет продолжаться? «Предсказывать тяжело, особенно будущее», – сказал как-то Нильс Бор. На самом деле вряд ли происходящее сейчас поддается точному экономическому анализу – в том числе потому, что ситуация не имеет прецедентов в недавней экономической истории. Введение личных санкций против сразу нескольких руководителей крупных публичных компаний, глубоко интегрированных в международный рынок, – новый инструмент в международной политике. Вероятно, впрочем, что авторы идеи весьма неплохо представляли себе структурные и институциональные проблемные зоны российской экономики.
Рубль и доходы
Если говорить о возможных макроэффектах от санкций, то ключевым немедленным последствием будет ослабление рубля, точную границу которого предсказать невозможно. Вполне может быть, что курс вернется к значениям конца 2014 года и даже закрепится на них на какое-то время. С точки зрения классической меркантилистской теории экономики, фокусирующейся на сравнительных условиях международной торговли, такое развитие привело бы к усилению экспортной позиции: российские товары стали бы дешевле за рубежом.
Однако действие этой логики может быть ограничено структурой российского экспорта. Лишь по относительно немногим продуктам из России цена является сдерживающим фактором на мировом рынке. Безусловно, ситуация сыграет на руку всем, кто непосредственно продает продукты труда, – например, программирование на заказ. Серьезный эффект мог бы получиться в товарах с высокой добавленной стоимостью, например продукции машиностроения, но их доля в экспорте невелика. Из крупных экспортеров в наибольшей степени ослабление рубля может быть выгодно металлургам, химической промышленности и сельскому хозяйству (хотя угадать, как поведет себя рубль к сезону урожая, практически невозможно).
Обратной стороной падения курса станет снижение реальных доходов населения в силу роста цен на импортные продукты. Доходы снижались непрерывно с 2014 года, в начале 2018-го вроде бы наметился рост, но теперь они неизбежно снова упадут. Средний класс, для которого важной частью годового цикла является отдых за рубежом, почувствует некоторое дополнительное ухудшение качества жизни. Конечно, падение доходов не будет обвальным, но чувствительным для живущих на границе уровня бедности. Как говорят психологи, «депрессия есть совокупность допороговых напряжений», с этой точки зрения неизбежно будет нарастать общее ощущение депрессивности, знакомое тем, кто помнит начало 1980-х (кто не помнит, может прослушать «Рано родилось наше поколение» из «Юноны и Авось»).
