Митинг на проспекте Сахарова в Москве, 10 августа 2019 года. Фото: Maxim Shemetov / Reuters
Политический кризис в Москве привел к регулярным массовым протестам – и регулярным массовым задержаниям людей полицией, арестам и уголовным делам. В такие дни всегда много работы у правозащитников. Независимый проект ОВД-Инфо, оперативно собирающий информацию о задержаниях на публичных акциях и других случаях политических репрессий и оказывающий юридическую помощь задержанным, – одна из институций, без которой уже сложно представить жизнь Москвы. О том, наступил ли «новый 1937-й», как общество относится к всплеску репрессий и как ЕСПЧ придумывает для России будущее, сооснователь ОВД-Инфо Григорий Охотин рассказал Андрею Синицыну.
– Ты написал недавно (6 августа) такой установочный пост про репрессии, где, в частности, утверждаешь: «Структурно и по масштабу это все те же самые репрессии, что были и 2–3 года назад, и 5–7 лет назад. Новизна сегодняшнего дня в другом. Не в новом масштабе репрессий, а в новом размахе и качестве гражданской активности. В принципиально новом уровне деятельного неприятия репрессий». Сейчас (разговор происходит 13 августа) ты на том же настаиваешь?
– На том же, просто ситуация развивается довольно быстро и все становится понятнее. Мне кажется, в самих репрессиях действительно нет ничего нового, задержания давно практикуются. Это не отменяет того, что бьют и сажают сейчас много совершенно конкретных людей. Вместе с другими правозащитными организациями мы помогаем им всем, чем можем.
– Дело об организации массовых беспорядков – после «болотного» было такое?
– Такого масштабного нет. «Болотное дело» строилось вокруг двух статей УК – 212 (организация массовых беспорядков) и 318 (насилие в отношении представителя власти). 318-ю научились применять примерно после каждой акции протеста. На самом деле ее применяли еще до Болотной: если полицейский тебя избил, он превентивно на тебя подает заявление, чтобы ты не пошел в СК говорить, что тебя избили. Но массово и системно ее стали применять после Болотной, довольно много – в 2017 году, много было региональных кейсов. Это такая апробированная, именно «митинговая» статья.
Статья об организации массовых беспорядков была применена еще в 2010 году после акции футбольных фанатов на Манежной площади, переросшего в столкновения с полицией. Тогда нашли «левый и правый след» и посадили нацболов, в том числе – за призывы к «массовым беспорядкам». Потом эта статья еще применялась в Крыму в 2014-ом, сейчас такие попытки предпринимаются по следам протестов в Ингушетии.
Правоохранители стандартно используют статьи 318, 212 и 212.1 («дадинская» статья за четырехкратное задержание на митингах). Когда они хотят сбить протест, они включают эту штуку. Новизна только в 141 статье (воспрепятствование осуществлению избирательных прав), по которой обыскивали и допрашивали муниципальных депутатов. Интересно, что первый медийный эффект случился после нее. Именно поэтому я считал, что это обычное запугивание перед митингами. Есть ряд кейсов в регионах, когда 141-ю возбуждали, чтобы просто запугать тех или иных кандидатов, а потом откатывали назад. Как сделать на ее основе серьезное политическое дело, непонятно, опыта никакого нет. Но это уголовное дело дало возможность проводить обыски у всех кандидатов, пугать их – а среди них тоже много людей новых, непривычных к такому образу жизни. Наши адвокаты, которые присутствовали при обысках, говорят, что они были совершенно демонстративными: ничего не искали, ничего не забрали, пришли, потоптались и ушли. С другой стороны, была информация, что к расследованию дела подключилась Служба по защите конституционного строя ФСБ – с целью поиска иностранного финансирования. Тоже элемент пропаганды и запугивания, но видно, что эту линию они будут развивать. Об этом говорит и шум в Госдуме и Совете Федерации.
Но мне по-прежнему кажется, что ощущение «37 года», «оккупации» или «северной кореи» неправильное, что уровень репрессий привычный, нормальный для последних лет. Но из-за того что очень изменилась структура протеста и масштабы общественной мобилизации, – и внимания к этому СМИ, – эти репрессии приобретают совершенно новое звучание и новый смысл.
Григорий Охотин. Фото: Оксана Омарова