Иллюстрация: Michael Cheval

Владимир Путин правит страной 14 лет. В течение этого времени Россия не развивалась по линейному сценарию. Сначала три года безуспешных попыток рыночных реформ, затем расцвет концепции энергетической сверхдержавы, четырехлетний перерыв на игрушечного президента, и наконец, первые два года настоящего путинского времени. Только сейчас Путин приступил к настоящему формированию корпорации «Россия», но с одной лишь поправкой: он сам превращается в функцию от трендов, задающих окончательный вектор движения страны.

Тренд первый: от национального лидера к национально-патриотической элите. Многие еще хорошо помнят разговоры периода второго президентского срока Владимира Путина, когда вопрос о выборе преемника тщательно скрывался от народа и прогрессивной общественности, а эксперты и журналисты, многие из которых искренне сомневались в готовности Путина действительно передать свой пост, задавались вопросом, возможна ли стабильность без Путина?
Путин – национальный лидер, сакральная фигура, приносящая России невероятные успехи, политик, которому сопутствует везение, «сильная рука», способная навести порядок, но при этом остаться в рамках цивилизованной, в меру управляемой демократии. Путин сумел обуздать региональную фронду и равноудалить олигархов, вырастив из них социально ответственную бизнес-элиту. На его фоне не было ни одной фигуры, которая могла бы оказаться сопоставимой по масштабу и потенциалу.
«Питерские», которых Путин начал аккуратно вводить в политическую жизнь в 2000 году, долго оставались в тени. Он окружал себя серенькими чиновниками, хоть и быстро набиравшими вес, но политически, публично остававшимися производными от безальтернативного «национального лидера». На всю страну гремело только одно имя – Игоря Сечина, архитектора «дела ЮКОСа». Но даже он стал выползать на публику только тогда, когда перешедшая в его непосредственное ведение «Роснефть» провела IPO. При Путине 2000–2007 годов происходил распад ельцинской элиты, однако новой элиты так и не было создано: правление национального лидера опиралось на прямой контракт Путина с обществом, при котором путинское окружение играло роль свиты.

Последние два года кардинально поменяли ситуацию. Публичная политика монополизирована «охранителями», повестка дня в полной мере определяется «национал-консерваторами», наперебой спешащими проявить себя и доказать свою пригодность для режима. Если в начале 2000-х православных бизнесменов объединяли в одну из не самых мощных групп влияния (достаточно вспомнить плохо кончившего Сергея Пугачева), то сейчас православные патриоты – авангард нового путинского олигархата. Крупный бизнес как класс, который в 2000-е годы попал под «поезд» антиолигархического тренда в массовом сознании и который стал олицетворением всего непатриотического и антисоциального, был лишен своих героев и предан анафеме. Вспомним, например, что даже про своих «друзей» Путин предпочитал говорить очень неохотно и неопределенно (история с покупкой «Юганскнефтегаза» загадочной компанией «Байкалфинансгрупп», созданной, по словам Путина, «физическими лицами, которые долгие годы занимаются бизнесом в сфере энергетики»), стыдясь всего этого бизнеса как грязного дела.

Сейчас же происходит осторожная, малозаметная, уродливая по форме, но все же несомненная героизация близкого к Путину бизнеса. Все фигуранты санкционного списка США как истинные патриоты страны получают компенсации: Игорю Сечину и Геннадию Тимченко отдадут часть монополии «Газпрома» (экспорт газа в Китай), братьям Ротенбергам помогут средствами ЦБ (через сомнительную процедуру санации Мособлбанка), огромным полем для поддержки правильных олигархов становится большая китайская стройка. Владимир Якунин приходит на Санкт-Петербургский экономический форум, чтобы рассказать инвесторам про правильное воспитание как ключевой аспект политики по стимулированию экономического роста. А Путин с гордостью открывает счет в банке «Россия», после чего администрация президента тихо рекомендует компаниям перевести часть своих средств в «санкционные» кредитные учреждения. Околопутинский бизнес, путинские друзья, о которых президент говорит уже открыто, преподносятся обществу как жертвы коварных планов американцев, мечтающих загубить истинных патриотов России. 
Все это означает, что в России больше нет «национального лидера». Место Путина сужается в пользу национально-ориентированной элиты, представляющей собой, с одной стороны, набор путинских друзей, управляющих государством при декоративном правительстве, с другой – армию «охранителей», делающих политическую карьеру на обслуживании консервативного тренда, формировании правовых практик и механизмов обеспечения безопасности функционирования нового квазиолигархического режима и минимизации рисков со стороны несистемных политических факторов. Сюда же добавляется набор приближенных менеджеров, которые сами по себе начинают представлять собой публично активные фигуры (Сергей Иванов, Александр Бастрыкин, Сергей Шойгу и т.д.). 
Новый режим нуждается и в новых политических институтах. Это вторая ключевая характеристика: размывание традиционных демократических институтов (даже если они и функционировали в ручном декоративном режиме) и появление на их месте новой институциональной реальности. Функции исполнительной, законодательной и судебной властей концентрируются в неформальных механизмах принятия государственных решений вокруг Путина и его администрации.
Кабинет министров Дмитрия Медведева превращается в технический аппарат с некоторыми остаточными детскими замашками при «правительстве корпоративных менеджеров», куда относятся друзья Путина, контролирующие частный и государственный бизнес. Госдума и СФ окончательно превратились в «парламентский отдел» при администрации президента, в которой на широкую ногу поставлена идеологическая и кадровая работа в масштабах всей страны. Системное партийное поле, которое несколько лет назад было представлено партией власти и системной оппозицией, на сегодня переформатируется под ОНФ и национал-патриотические, но политически деградировавшие «партии». «Единую Россию» постепенно будут сливать, вымещая ее новыми яркими фронтовиками, которые расскажут народу про влияние ЦРУ на российский интернет и предложат истинно «общественный контроль» над бюрократией, окончательно поставив крест на зачатках зародившегося гражданского контроля. ОНФ как квазипартийная, привластная организация будет диктовать правительству решения, нагибать единороссов в Госдуме, предлагать губернаторов.
Корпорация Путина разрастается, а значит, требуется и больше ресурсов на ее защиту. Третья характеристика нового срока Путина – борьба с врагами режима трансформируется из точечных ударов в непрекращаемые ковровые бомбардировки. Во время первого срока Путину удалось обуздать олигархов и региональную элиту, выстраивая свою тактику исходя из точечной зачистки. Из страны выгнали Березовского и Гусинского, отобрали все у Ходорковского, посадив на 10 лет. С региональными лидерами даже особенно усердствовать не пришлось: там понимание пришло вместе с растущим рейтингом президента, показавшего первые зубы.
Путин методично, но твердо уничтожал своих врагов, однако всегда давал понять, что это исключительная практика, направленная против самых дерзких. Последние два года в корне изменили тактику борьбы с источниками угроз для режима. Путин отказался от борьбы с неугодными, он пришел к борьбе с классами и институтами. Лидеры протеста – под следствие, право на уличные акции – под угрозу разорения, НКО – в «иностранные агенты», оппозиционные блоги – под запрет. В России сегодня нет условий для функционирования ни института оппозиции, ни гражданского контроля, ни независимого правозащитного движения.
Под ударом оказывается и свобода самовыражения в интернете. На первом сроке Путин боролся с НТВ. На третьем сроке Путин полностью зачищает поле, исключая саму возможность появления любого, даже минимально влиятельного информационного ресурса, который окажется вне угрозы закрытия за неверно сказанное слово или запрещенный контент. Вывод: если раньше режим ощущал себя уязвимым со стороны относительно массовых СМИ, то сейчас даже блогер с тремя тысячами посещений в сутки – повод для опасений.
Четвертая особенность режима третьего срока Путина: от «путинского курса» к государственному олигархату и неокорпоративизму. Еще совсем недавно лучшие умы России кропотливо работали над «Стратегией-2020». А после этого появилась предвыборная программа Путина, на базе которой были разработаны знаменитые поствыборные майские указы. Потом уже были громкие угрозы президента поувольнять всех министров за саботаж их исполнения. Каждого министра в декабре прошлого года обещали вызвать на ковер. И вот уже никто об этом не вспоминает.
Кто-нибудь сегодня в России может сформулировать программу социально-экономического курса? Этот вопрос тщетно ставит на инвестиционных форумах Сбербанк и закономерно не получает ответа. А ответ проще простого: у нынешней правящей элиты нет и не может быть никакого курса. Нынешний курс олицетворяется коммерческими стратегиями государственных олигархов, определяющих государственную политику правительства в соответствии со своими планами развития. Не верите? Тогда как же Игорю Сечину удалось заблокировать налоговый маневр в ТЭКе? Или заставить кабинет министров всерьез подумать об обнулении НДПИ с месторождений, которые станут ресурсной базой поставок газа в Китай?
В реализации «хотелок» друзей Путина препятствием не является даже тот факт, что отказ от налогового маневра в предложенном Минфином виде противоречит процессу формирования Евразийского экономического пространства – любимого внешнеполитического гаджета Путина. Приватизация остается «бумажной»: ее усердно вписывают каждый год в планы либеральные технократы из игрушечного правительства Медведева, затем так же методично перенося ее сроки снова и снова. Приватизация противоречит самой сути государственного олигархата, где если и продавать, то только «своим».
Иными словами, социально-экономический курс развития России абсолютно идентичен стратегиям коммерческого развития крупных госкорпораций и частных корпораций, контролируемых друзьями Путина, и заключается в реализации крупнейших инфраструктурных проектов. Никакого другого социально-экономического курса в стране нет и не будет. 60% средств ФНБ на мегастройки, 25 млрд – на докапитализацию «Газпрома». Как же дефицит Пенсионного фонда, реформы, социальные обязательства, зависимость от мировой энергетической конъюнктуры, развитие конкуренции? Всеми этими неприятными вопросами в рамках реализуемого социально-экономического курса занимается православно-патриотический спецотдел, в чьи функции входит ежедневная молитва о сохранении высоких цен на нефть и недопущение греховного уныния.
Ну и пятая особенность третьего срока Путина, как бы того многие ни опасались, – зарождение в России квазигосударственной идеологии. В ее основе традиционные ценности, православие, особый путь России, патриотизм, духовные скрепы. За «уклонизм» давят независимые телеканалы, увольняют профессоров с занимаемых постов, исключают из университетов. Все это хотя и похоже на плохую советскую пародию: ни КПСС, ни номенклатуры в помине нет, однако идеология как инструментарий для мобилизации национал-патриотического большинства (электоральные функции) и одновременно как критерий размежевания между «своими» и «чужими» (среди «своих» пока можно оставаться «либералом») укрепляет свою роль.
Итогом оказывается то, что длящаяся уже 14 лет путинская эпоха быстро прогрессирует в сторону формирования государственной олигархии, идентифицирующей себя в качестве движущей национал-консервативной силы. Логика этой силы будет всегда оставаться корпоративной и во внутренней, и во внешней политике, и в сфере реализации экономического курса: это борьба за рынки (в геополитическом, экономическом, энергетическом смыслах) и максимизация прибыли при минимизации рисков. Именно поэтому Кремль никогда не станет воевать за юго-восток Украины, будучи способным лишь исподтишка прихватить Крым, и продаст все ради сделки с Китаем. Корпорация «Россия» нуждается только в одном: защитить свой бизнес от дерзких поползновений антипутинцев, которые, в понимании власти, лишь инструмент влияния конкурирующих «корпораций».