© blogs.taz.de

Недаром национальная борьба японцев – сумо: нездорового вида мужики пытаются друг друга спихнуть с круглой арены дохё. Политика в Японии похожа на сумо до смешного: нездорового вида мужики только и заняты тем, что пытаются спихнуть другого нездорового вида мужика с премьерского кресла.

Похожий на борца Ёсихико Нода долго держался на арене, но либеральные демократы упорно тренировались (даже слово специальное есть – Нода-ороси, «спихивание Ноды»), и вот, наконец, преуспели: сегодня Нода распустил парламент, а новые выборы назначены на середину декабря. Таким образом, вопрос власти в этом политическом сезоне решается сразу в трех крупнейших экономиках мира: США, Китае и Японии.

Попросили на бис

«Гром победы, раздавайся! Веселися, храбрый Росс». Оказывается, не только у нас, храбрых россов, задолго до выборов понятно, кто на них победит. Вот в демократической Японии с будущим премьером тоже все понятно, имя я вам сообщу через минуту.
Прежде всего: уже сейчас очевидно, что на выборах 16 декабря победу одержит оппозиционная Либерально-демократическая партия и ее лидер станет новым премьером. В связи с чем либералы подсуетились и решили поменять скучного технократа Садакадзу Танигаки, гревшего место лидера аж с 2009 года, на кого-нибудь нового и интересного. Привнести, так сказать, свежую кровь. Ну и привнесли. Да так удачно, что аналитики побежали за валерьянкой, ибо Либерально-демократическая партия выбрала следующим премьер-министром Японии... бывшего премьер-министра Японии Синдзо Абэ, известного своими националистическими взглядами.
Я начал заниматься Японией как раз тогда, когда Абэ был премьер-министром (2006–2007), и могу со всей ответственностью заявить, что самый глубокий след этот политик оставил не в истории, а в японском языке. Благодаря Абэ в обиход вошел новый глагол абэру (安倍る), что-то вроде, прости Господи, «абнуться». Означает он приблизительно следующее: «плюнув на обязанности, слинять в самый ответственный момент». Есть еще вариант абэ суру (安倍する), то есть уже просто «сделать Абэ».
Объясню этимологию. В 2006 году Синдзо Абэ сменил на посту лидера Либерально-демократической партии (и главы правительства) Дзюнъитиро Коидзуми, пообещав продолжить его реформы и улучшить отношения с соседями по региону.
С реформами дело пошло, прямо скажем, плохо, но мы не будем вдаваться в детали, ограничившись лишь одним живописным сюжетом. Уже на стадии подбора кадров для своего кабинета Абэ проявил завидный политический талант в нахождении неприятностей на свою голову. Первый министр сельского хозяйства его кабинета повесился после того, как злокозненные оппозиция с прессой выволокли на свет его коррупционные наклонности. Оппозиция, увидев проплывающий вниз по реке труп поверженного врага, утроила свои злые козни. По итогам козней выяснилось, что и министр за номером два также был не прочь пошалить с финансами, так что вскоре и он удалился восвояси, овеянный изрядной славой. Но Абэ эти грабли очевидно понравились, и министр сельского хозяйства за номером три ушел в отставку с той же коррупционной мотивировкой через семь (!) дней после назначения. В итоге все свое премьерство Абэ провел, разыскивая хоть одного честного министра сельского хозяйства.
С соседями по региону тоже вышло презабавно. Прорыв на международной арене Абэ решил начать с визита в токийский храм Ясукуни и отрицания политики принудительной проституции на оккупированных территориях в ходе Второй мировой войны. Я теряюсь в попытках перевести это на европейские реалии. Представим, что немцы построили мемориал руководства Третьего рейха. Теперь представим, что Ангела Меркель приходит туда поклониться костям предков, а потом на пресс-конференции отрицает историческую реальность концлагерей. Теперь представим себе реакцию международной общественности. А теперь удивимся долготерпению китайцев и корейцев, которые уже давно наблюдают подобные художества японского руководства. Короче говоря, и тут у Абэ прорыва не получилось.
Но беда была не в этом. Беда вообще подкралась с неожиданного места. Свою отставку Абэ мотивировал расшатанным здоровьем: кишечник подводить стал. Ведь негоже японскому премьеру по двадцать раз бегать в уборную с переговоров. Грешно смеяться над больными, но еще хуже их избирать на ответственные должности. А вот кем надо быть, чтобы попробовать это дважды?

Из правильной семьи

Чтобы понять, как такое возможно, нужно обратить внимание на следующее обстоятельство. Важной особенностью японской политики является ее клановость, местами прямо переходящая в семейственность. За последние десять лет в Японии сменилось семь премьер-министров, и из этих семи четверо были... сыновьями или внуками предыдущих глав правительств. А не далее как в 1993 году премьером стал Морихиро Хосокава из клана Хосокава, ветви клана Минамото, представители которого без перерыва на обед ошивались у власти аж с периода Хэйан (VIII век нашей эры, между прочим). Тринадцать столетий – это вам не три срока Путина, это совершенно иной уровень стабильности.
Послевоенная японская история крутится вокруг небольшого числа фамилий, а японский правящий класс уже давно воспроизводится копипэйстом. По наследству при этом переходят не только посты, но и обширная клиентура, спонсоры и группировки в партиях. Так что в избрании Абэ лидером ЛДПЯ удивительного мало.
Как такое возможно, мы уже поняли. Но чтобы объяснить, зачем им это надо, нам придется перебраться из Токио в Осаку, попутно совершив маленькое путешествие во времени.

Реставрация Хасимото

Ветер носился над морем, и волны бились о борта ветхой посудины, направлявшейся из Нагасаки в Киото. В посудине восседал молодой самурай из княжества Тоса, будущий национальный герой Рёма Сакамото. Рёма даром времени не терял: он сочинял план реформ для Японии. Сёгунат Токугава, захвативший на два с лишним века власть в стране, уже трещал по всем швам, ибо за бортом посудины был, как-никак, дивный новый мир и 1867 год. Не пройдет и нескольких месяцев, и план Рёмы будет претворен в жизнь: ненавистный сёгунат падет, власть будет возвращена императору (в историю это войдет как Реставрация Мэйдзи), а Япония встанет на рельсы ускоренной модернизации.

Эту романтичную историю знает, наверное, каждый японец: все здесь любят Рёму Сакамото. Между тем прошло полтора столетия, а воз и ныне там: Японией правит наследственная олигархия, забравшая всю власть и все деньги в Токио.

Вызов новому «сёгунату» снова бросает провинция. Партия ниспровергателей называется Исин-но кай («Союз за реставрацию»; прямая аллюзия на Реставрацию Мэйдзи – Мэйдзи исин). Их манифест озаглавлен: Сэнтю хассаку («Восемь корабельных пунктов»; совсем как у Рёмы в лодочке). Наконец, у руля стоит молодой и колоритный персонаж. Зовут персонажа Тору Хасимото, он – мэр Осаки, и ему 43 года.
Хасимото – самый обсуждаемый сейчас политик в Японии. Интересно в нем все, начиная с происхождения. Отец нашего героя был простым водопроводчиком и по совместительству членом якудзы, японской мафии. Это уже минус три раза по стопицот в политическую карму, но дополнительную пикантность сюжету придает тот факт, что в по-прежнему клановом обществе отец Тору еще и принадлежал к бураку, низшей касте в японском обществе, положение которых немногим отличалось от индийских неприкасаемых. Сословия в современной Японии официально упразднены, но до сих пор принадлежность к бураку (если таковая выяснится) может стать препятствием в браке или устройстве на работу.
Несмотря на очевидно кошмарные стартовые позиции, Тору смог поступить в престижный Университет Васэда, блестяще закончил его и через два года стал практикующим юристом в Осаке. Спустя некоторое время Хасимото стал появляться на телевидении, оседлал медийную волну и в короткие сроки стал известной публичной фигурой. Пост губернатора префектуры Осака удачно освободился, и потомственный бураку и якудза Тору Хасимото, сокрушительно выиграв выборы, в 38 лет стал самым молодым губернатором в истории современной Японии.
Пободавшись немного с политиками в Токио, Хасимото пришел к выводу, что на низовом уровне все поползновения без пользы, пока наверху такая косность и неэффективность. Он оставил свой пост (новым губернатором выбрали его сторонника), триумфально избрался мэром Осаки и стал готовить «враждебное поглощение» всей политики в Японии: на арену вышел «Союз за реставрацию».
Первая характерная черта нового движения – его антиэлитарная направленность. Лучшего лидера для этого не придумать: бураку, сын члена якудзы, self-made man, а не какой-нибудь потомственный премьер-министр.
Вторая черта – опора на ту самую «свежую кровь». Новый политический класс набирают среди простых граждан: чтобы стать кандидатом от «Союза за реставрацию», достаточно просто подтвердить гражданство и возраст.
Черта третья – почти авторитарный строй новой партии. Никаких фракций. Никаких праймериз. Только его величество лидер и его программа, в верности которой каждый неофит должен поклясться перед вступлением.
Четвертая особенность – политический радикализм. Это в нынешней двухпартийной системе одни консерваторы противостоят другим. Хасимото же своим избирателям предлагает: дерегуляцию и децентрализацию страны (с переходом к федерализму по немецкой модели), сокращение вдвое числа депутатов нижней палаты парламента, ликвидацию верхней палаты, прямые выборы премьер-министра (который по его идее должен стать чем-то вроде президента, с соответствующими полномочиями), отмену «пацифистской» девятой статьи конституции (она запрещает Японии иметь вооруженные силы). Проще говоря: демонтаж всей послевоенной Японии, перестройка и новое мышление, построение Царства Божия в отдельно взятой стране.
Наконец, пятая особенность – национализм. В Осаке Хасимото запомнился, помимо прочего, тяжелой стадией отрицания военных преступлений и требованием ко всем школьным учителям петь на линейках гимн страны.

Последнее обстоятельство вывело из себя всю левую общественность в Японии. Вроде бы, ничего особенного, во всех странах поют. Но в Японии гимн, начинающийся словами «пусть твое царство длится тысячу, десять тысяч поколений», – красная тряпка, ибо обращен исключительно к особе императора и вызывает тяжелые воспоминания об эре милитаризма.
Именно национализмом Хасимото объясняется заметное поправение всего политического дискурса в Японии. Напуганные опасностью контрэлитного переворота, политики в Токио решили «переиродить Ирода»: правительство поругалось с Китаем и Кореей, а оппозиция выбрала националиста лидером. Других светлых мыслей у них попросту не осталось. Так и получилось, что у сегодняшнего японского национализма два разных лица: Абэ и Хасимото. Инь и ян.

Как дальше жить

Мои японские друзья часто спрашивают меня, что я думаю о Хасимото. В ответ я рассказываю им бородатый анекдот о смешанных чувствах. «Смешанное чувство – это когда видишь, как твоя теща несется в пропасть за рулем твоей машины». Программа Хасимото и его харизма мне импонируют. Отталкивает же примитивный национализм и готовность апеллировать к самым низким, «черносотенным» инстинктам избирателя. Впрочем, эти выборы Хасимото не выиграет: слишком велика инерция, слишком силен негативный имидж радикала, да и команда его только начинает выходить на национальный уровень. А это другой масштаб борьбы и совсем другие деньги. Так что опасаться того, что завтра к власти в Японии придут страшные националисты, не стоит. Другое дело, что Либерально-демократическая партия не получит большинства в парламенте, и скорее всего будет вынуждена позвать партию Хасимото в коалицию. И вот тогда хвост сможет вдоволь повилять собакой. Встряска весьма своевременная, поскольку последние выборы либералы и демократы выигрывали не на своем рейтинге, а на антирейтинге противника. С этим политическим айкидо давно пора заканчивать – в стране уже 20 лет кризис, как-никак. Так что Японию ждет увлекательный политический сезон. А китайцы с корейцами могут заранее запастись японскими флагами и бензином, потому что поводов для их гнева японские политики обещают давать предостаточно.