Иллюстрация создана Анной Гавриловой с использованием Midjourney
Виктор — программист из Минска, участник протестов 2020 года, был вынужден покинуть Беларусь из-за давления режима. Теперь он живет в Грузии, размышляет о судьбе своей страны и мечтает увидеть Беларусь свободной и демократической, хотя не питает иллюзий о ближайшем будущем.
В 2034 году я хотел бы видеть Беларусь прежде всего независимой страной с демократическим политическим устройством. Президентская должность должна быть, но я склоняюсь к ее представительской функции. Как у нынешних президентов Грузии или Германии. Это должен быть образованный человек гуманитарного склада. Почему? Мое убеждение в том, что гуманитарий шире, универсальнее видит общественную жизнь. А технические умы — это уже специалисты в узких областях.
Таким президентом Беларуси могла бы стать и Светлана Тихановская, и Павел Латушко, если пойти по именам. Они вызывают у меня симпатию. В моем представлении президент должен быть любимчиком народа, без диких полномочий, как сейчас, но вызывающим искреннюю симпатию в обществе. Это должен быть избранный президент, который будет представлять народ как его защитник, такой омбудсмен. Который имеет такое право накладывать вето на законы, если они как-то посягают на права человека.
Сейчас достаточно сложно представить, каким будет общество в Беларуси через 10 лет. Но я бы хотел видеть честное, умное общество, которое осознает свое влияние на общественно-политические процессы. И может быть ответственным за свой выбор. Причем не только в горизонте своей собственной жизни, но на поколения вперед.
Это общество будет разрешать конфликты путем обсуждения и голосования. Да, пускай будет много говорильни. Но эта говорильня должна быть, и нужно открыть возможность высказаться каждому. При создании законодательных актов должны учитываться все мнения. В том числе любых меньшинств, не обязательно национальных или сексуальных. Все должны быть услышаны.
Главным языком в Беларуси будет белорусский. А белорусские названия и надписи на указателях — дублироваться на английском. Документооборот должен вестись на национальном языке, а язык общения уже каждый сам выбирает: русский, белорусский, еще какой-то.
«Я бы хотел, чтобы Беларусь входила в ЕС»
Я против глубоких союзов Беларуси с Россией. Например, сейчас есть так называемое «Союзное государство» России и Беларуси. Оно мне абсолютно не нравится, потому что я не вижу тут никакого союза, а вижу мягкую политическую оккупацию. А вот экономические союзы — да. Я бы хотел, чтобы Беларусь входила в ЕС, так как считаю ее достаточно близкой к Европе. Взаимодействие Беларуси с соседями, Россией, Украиной, странами Европы, должно происходить на равных.
Беларусь должна быть известна не только как страна с сильно развитым IT-сектором, как это было до недавнего еще времени. Как я понимаю, эта популярность белорусских программистов во всем мире связана с тем, что они были дешевой рабочей силой и при этом хорошими ответственными работниками. Мне бы хотелось и сильную медицину, и сильную научную базу, и юриспруденцию, и тот же IT как прикладную часть научной базы. Чтобы и рабочие имели возможность приложить свои руки за достойную плату в этой стране будущего.
Иллюстрация создана Анной Гавриловой с использованием Midjourney
Изменить Минск я бы хотел в сторону европейского, конечно, города. Сейчас он больше напоминает какую-то азиатчину с огромными пустыми улицами, которые никому не нужны. Я бы смешал, грубо говоря, Тбилиси с его движем, где люди живут на улицах спокойно, комфортно, с той аккуратностью, которая есть в Минске.
Возможно, хотелось бы больше исторических мест, более красивых, как старый город в любом европейском городе. Где есть общественное пространство, где каждый живет спокойно: хочет — работает, хочет — отдыхает. Мне в Минске этого не хватало. Исторический центр у нас маленький, хотелось бы, чтобы его реставрировали.
Как будут вспоминать события 10-летней давности? Мне бы не хотелось, чтобы про это забывали. Но чтобы помнили не в том ключе, что надо найти всех ментов и покалечить, а делать выводы. О том, что привело нас к диктатуре, как не допустить этого в будущем.
«Нас всех надо серьезно и долго лечить»
Все политзаключенные должны быть отпущены на волю, и я бы хотел, чтобы они были вознаграждены. У них наверняка сейчас есть обида на народ, который что-то не сделал, хотя мог сделать. Их нужно немножко покатать в маслице, чтобы им было мягче жить. Мне кажется, через 10 лет они будут с гордостью вспоминать, что делали. Нужно, чтобы они видели, ради чего страдали.
Иллюстрация создана Анной Гавриловой с использованием Midjourney
Если взять реальный момент, то через 10 лет я не вижу всего этого. Мне кажется, точка невозврата пройдена, и очень многие люди, которые могли бы делать то, о чем я говорил, какую-то прекрасную новую Беларусь, уже не вернутся туда и не будут такими активными. К тому времени они осядут в других местах планеты. При этом критической массы тех белорусов, которые хотели бы каких-то перемен, хорошей жизни, уже не наберется. А те, кто остался, та прослойка уже потухла, мне кажется, за эти четыре года.
Ведь все это было и раньше. Протесты 2020 года — это был, на мой взгляд, такой нервный срыв. За последние 30 лет общество было выдрессировано, есть такое белорусское слово «памяркоўнасць». В плохом смысле — толерантность. Терпильность, нежелание вообще что-то предпринимать. Это мешает. И через 10 лет, мне кажется, будет то же самое, что и сейчас. Даже если эта власть уберется, чему пока не видно конца, мы увидим затюканное, инфантильное общество, которое не захочет проявлять инициативу. Потому что уж очень-очень сильно били.
Будет общество, которое работает, но особо ничего не желает. Даже если Лукашенко уйдет или умрет. Даже если к власти придут нормальные политики, все равно в ближайшие 10 лет ничего хорошего не произойдет. Это будет топтание туда-сюда. А политики будут бояться что-то делать, менять. Если привести метафору, то это будет болото, из которого пропал главный водяной.
Чтобы желаемое превратилось в реальное, нужна очень серьезная общественная работа по консолидации общества. Сейчас белорусы не видят себя белорусами, они видят себя просто обывателями, которым хочется, чтоб их не трогали. И тут нужна будет воля не одного лидера, а демократических институтов, которые целенаправленно опирались бы на технологии и проводили что-то вроде терапии.
Иллюстрация создана Анной Гавриловой с использованием Midjourney
Человек после любой травмы начинает восстанавливаться, если проходит психологические тренинги, реабилитацию. И белорусское общество тоже нужно будет реабилитировать, чтобы оно потихонечку воспряло. Не факт, что это будет первое после нас поколение.
И через поколение, не через 10 лет, наверное, а через 25 потихонечку вырастет молодежь, которая не будет вздрагивать, когда мимо проходит милиционер. Вырастет человек, который сможет спокойно прилечь на газон и не озираться: «А есть ли здесь милиция?» Я четыре года прожил в Грузии. Однажды я прилег с дочкой на газон и напрягся: а можно ли здесь лежать? Потом вижу — там тоже лежат люди, успокоился. И это все время из меня торчит. Нас всех, все наше общество надо серьезно и долго лечить.