Александр Петриков специально для «Кашина»
Когда в 2009 году Марина Литвинович ушла от Гарри Каспарова к Дмитрию Медведеву, статья в «Большом городе» об этом называлась «Тридцатая любовь Марины» – как классический роман Сорокина о превращении диссидентки в коммунистку. Сейчас стоит говорить уже не о любви, а о жизни – на наших глазах заканчивается тридцатая (ну, примерно) жизнь Марины Литвинович, и нет при этом никаких сомнений, что за ней последует тридцать первая. Возможно, молодые новостники, встревоженно пишущие в эти дни новости об изгнании известной правозащитницы из фсиновской ОНК, и не подозревают, что речь идет не просто о человеке, бывшем в последние годы для многих заключенных последней реальной надеждой если не на решение их проблем, то хотя бы на гласность, но и о без преувеличения самом удивительном герое российского политического класса обоих путинских десятилетий.
И нет, не ждите здесь пафоса разоблачения затаившегося кремлевского агента – все ровно наоборот, судьба Марины Литвинович нагляднее всего иллюстрирует относительность тех вещей, которые в наше время практически для всех стали незыблемыми и бесспорными. Даже в хоббитовской терминологии про «туда и обратно» путешествие Марины Литвинович описать невозможно в том числе потому, что ни «туда», ни «обратно» там нет – скорее это как в Зазеркалье, когда человек бежит изо всех сил, чтобы остаться на том же месте.
