Обложка пьесы Алексея Крученых "Хулиганы в деревне", 1927
Книга Шэрон Ковальски «Правонарушительницы. Женская преступность и криминология в России (1880–1930)» (только что вышла в издательстве Academic Studies Press / Библиороссика) гораздо шире собственного названия: вопросы гендера (этот термин в то время, конечно, еще не употреблялся ни в СССР, ни в других странах) — лишь часть проблем, которыми занималась новорожденная советская криминология 1920-х годов. О специфическом процессе становления этой науки в Советской России и рассказывает работа Ковальски — американского историка, профессора Техасского университета A&M в Коммерсе.
Как и их коллеги в других областях знания, советские теоретики-криминологи пытались совместить дореволюционный опыт накопленных фактов с марксистской бинарной догмой, которая в каждом случае требовала простых классовых обобщений. Одним из таких обобщений было подчеркнутое противопоставление города и деревни — тем более насущное, что сама победа пролетарской революции в сугубо крестьянской стране очевидно не втискивалась в прокрустово ложе марксизма и требовала внятных объяснений и идеологического обоснования (через несколько лет Сталин одним махом снимет это противоречие, просто уничтожив деревню в ходе коллективизации).
В отрывке из главы «География преступлений», который мы публикуем с любезного разрешения издательства, рассказывается о том, как криминологи пытались поделить преступления на «городские» и «сельские» — и при этом сохранить марксистское представление о «прогрессивном» городе (в котором преступность представляет собой лишь пережиток прошлого) и «вечно отсталой» деревне.
