Иранский подросток-ополченец, 1984 год. Считается, что со стороны Тегерана около 95 тысяч несовершеннолетних солдат погибли или получили увечья в ходе войны
Фото: Wikipedia / Mohammad Hossein Heydari
Важный сигнал послания Владимира Путина Федеральному Собранию [21 февраля 2023 года] — война против Украины может идти ещё очень долго. Долго настолько, что глава режима не озвучил даже примерные сроки «специальной военной операции», наказав лишь обеспечить её участникам отпуска каждые полгода. Намёк очевиден — возможны не один, не два и не три таких цикла. Судя по всему, конфликт на истощение остаётся для нынешних властей РФ единственным способом продолжать боевые действия.
Другой вопрос, выдержит ли Россия такое испытание — в экономическом, социальном и многих других отношениях. В первые недели войны противники путинской агрессии сыпали примерами из прошлого, как в ХХ веке неудачные войны делали банкротами самые разные режимы, от российской монархии Романовых до военных хунт в Аргентине и Греции. К сожалению, новейшая история знает и обратные случаи. Порой явно затянувшийся конфликт с призрачными шансами на безоговорочную победу только сильнее привязывал граждан к своим правительствам.
В 1980-х годах так произошло с гражданами Ирака и Ирана. Взаимно ненавидевшие друг друга режимы Саддама Хусейна и Рухоллы Хомейни втянули народы в кошмарную восьмилетнюю бойню — с химоружием, обстрелами городов, убийствами пленных и «живыми волнами» — самую масштабную на планете во второй половине ХХ века. В получившемся кроссовере Первой мировой и Вьетнамской войн, помноженном на неповторимую восточную специфику, с обеих сторон полегло около миллиона человек. И обе автократии продолжили жить: с одной спустя 15 лет покончило лишь прямое вторжение США, другая здравствует до сих пор.
Два государства у одной реки
Ирано-иракская война проистекала из застарелого территориального спора. Южный участок границы между государствами проходит по реке Шатт-эль-Араб (на фарси — Эрвендруд). Для Ирака, с его узкой береговой линией у Персидского залива, эта водная артерия имела важнейшее значение. Именно Шатт-эль-Араб по сути и служила иракским выходом к морю, необходимым для транспортировки нефтепродуктов в нужных объёмах.
Иран же исторически оспаривал право соседей на суверенное владение Шатт-эль-Араб. Стороны то приходили к компромиссу, то начинали перебранку вокруг реки снова. Последним аргументом Тегерана обычно оказывался исторически бóльший чем у Багдада военно-политический вес.
Саддам Хусейн (справа) и шах Мохаммед (слева) на переговорах при посредничестве алжирского президента Хуари Бумедьена, 1975 год
Фото: Wikipedia / неизвестный автор
В 1969 году иранский шах Мохаммед Пехлеви per ius fortis денонсировал выгодный арабам договор о статусе реки, действовавший до этого 32 года. Багдад возмутился, а персы в ответ стали помогать вооружённым группировкам иракских курдов, боровшимся против своего правительства. В 1975 году иракцы при посредничестве Алжира вынужденно согласились с иранцами, что граница проходит не по восточному берегу, а по руслу Шатт-эль-Араб. Тегеран в ответ порвал с иракскими курдами. Но в арабской стране Алжирские договорённости всё равно восприняли как национальное унижение. Горячие головы в Багдаде шли дальше и заявляли, что проблема вовсе не в русле реки.
По их утверждениям, «правильная» граница с Ираном должна идти восточнее текущей. Якобы некогда владевшие страной турки преступно отдали персам исконно арабские земли, и теперь те нужно вернуть в родную гавань.
Вопрос своего места в мире для Ирака того времени носил болезненный характер. С одной стороны, жители страны воспринимали себя как преемников прославленного Аббасидского халифата и, больше того, наследников легендарной древней Месопотамии, «колыбели цивилизаций». С другой — иракцев тяготило, что своё номинально суверенное королевство они получили только после распада Османской империи, в 1921 году. Номинально — потому что первые 37 лет истории молодое государство представляло британский протекторат. Лишь в 1958 году местные военные низвергли монархию и покончили с навязчивой опекой от англичан.
В 1970-х годах казалось, что дела у Ирака пошли в гору. В страну хлынул поток нефтедолларов. После череды переворотов у власти закрепились светские националисты из левой партии «Баас», мечтавшие о лидерстве во всём арабском мире.
«Нефть — это дар от Аллаха арабской нации. Он призван покончить с веками бедности, отсталости и рабства. Мы поднимем уровень жизни, преобразуем нашу жизнь полностью. Мы пробудимся, чтобы противостоять всем угрозам извне»
— Саддам Хусейн
Из рядов баасистов и вышел Саддам Хусейн, тогда ещё совсем молодой, энергичный и успешный политик. Официально Саддам стал иракским президентом в 1979 году. На деле же он руководил страной с 1969 года — как вице-президент при пожилом и тяжелобольном номинальном руководителе.
Экспортёры революций против мечтателей о лидерстве
А вот у старых соперников из Ирана в те же годы царил хаос. Шах Мохаммед не справился с ускоренной модернизацией страны и потерял власть в ходе Исламской революции 1978–1979 годов. Его сменило радикально настроенное шиитское духовенство.
Исторически шиитские учения выступали своего рода «социализмом» для восточного мира: их проповедники обличали богатых, критиковали правителей, призывали к жертвенной борьбе. Для Персии-Ирана шиизм отдельно служил и средством сохранения культурной самобытности в арабо-тюркском окружении.
Новые хозяева Тегерана во главе с аятоллой Рухоллой Хомейни сразу заявили об экспорте своих идей за пределы страны. Такие сентенции мир суннитского ислама воспринял как вызов. Ведь в большинстве образовывавших его государств жили свои шиитские общины, тяготившиеся традиционным положением на вторых ролях.
Кербела — священный для шиитов город на территории Ирака, 2005 год
Фото: Wikipedia / SFC Larry E. Johns
Эта проблема особенно остро стояла как раз в Ираке. Шиитская община превосходила суннитскую по числу последователей примерно вдвое, но именно вторые однозначно доминировали среди правящей верхушки. К суннитам принадлежал и Саддам, и большинство его соратников. Экспорт шиитской революции однозначно грозил им потерей власти. А новые иранские власти не скрывали неприязни к баасистам.
«Арабский национализм по своей сути есть такая же антиисламская идеология, как и еврейский сионизм»
— Абольхасан Банисадр, первый президент Исламской республики Иран
Упреждающий удар по Тегерану выглядел заманчивой идеей — это позволило бы вернуть и Шатт-эль-Араб, и отбить у соседей приграничную провинцию Хузестан — те самые «исконные» земли, якобы незаконно отданные турками.
Этноконфессиональная карта Ирака: красным показаны округа с преобладанием арабов-шиитов, зелёным — арабов-суннитов, жёлтым — курдов
Изображение: Wikipedia / Rafy
Успешная «спецоперация» против Ирана обуздала бы амбиции хомейнистов и закрепила иракские претензии на лидерство среди ближневосточных стран. Ведь игравший поначалу эту роль Египет провалил серию войн против Израиля и пошёл с еврейским государством на мировую. Мусульманский мир воспринял каирское благоразумие как предательство. Казалось, дело оставалось за малым.
