Монумент жертвам коммунизма в Таллинне. На его стенах выгравированы имена 22 000 эстонцев, погибших в результатет советской оккупации в 1940-1953 гг.
Alexander Welscher/dpa/ Global Look Press
Результаты выборов в любой свободной стране — отличный маркер общественных процессов. После того, как Литва, Латвия и Эстония обрели независимость, в этих странах возникли партии, ориентированные на русскоязычный электорат. Они стремительно росли, поглощая более мелкие объединения, стали выигрывать выборы и с годами превратились в «зонтики». Сейчас эти «зонтики» распадаются, причем начался этот процесс задолго до войны, а теперь лишь ускорился.
Перестройка во всех трех странах Балтии очень быстро оформилась в движение за независимость. Местное русскоязычное население по большей части поддерживало идеи отделения, свободы, независимости и парламентской демократии. Первоначально резкого разделения на русских и латышей-эстонцев-литовцев не было.
В Литве русскоязычного населения на тот момент было чуть больше, чем польского (сейчас уже чуть меньше), и у литовской элиты не сложилось ощущения угрозы от местных русских для своего национального становления. Поэтому в стране был принят нулевой вариант гражданства — его раздавали буквально всем (например, тем, кто временно работал в Литве). Не требовалось даже знания литовского языка, достаточно были присяги на верность.
В Латвии и Эстонии ситуация после обретения независимости была кардинально иной: русскоязычных там и поныне треть населения. Местные элиты, также идентифицировавшие себя исходя из языка, сочли, что русскоязычный электорат, хоть и стоял с ними на одних баррикадах, теперь представляет угрозу национальной идентичности, так как вполне способен объединиться под этническим лозунгом, создать единую партию и выиграть выборы — меж тем как на местном политическом поле национальные партии дробятся. Чтобы этого не допустить, Латвия и Эстония вывели русскоязычный электорат с политического поля, введя институт «неграждан». Философия его заключалась в том, что большинство русскоязычных жителей республик пришлые, завезены после оккупации 1940-го — а значит, не имеют права участия в политической жизни страны. Русскоязычные, жившие в республиках до 1940-го, а также их прямые потомки могли претендовать на гражданство автоматически.
Остальным надо было как-то натурализовываться. В Латвии был принят чудовищный «закон об окнах натурализации» — люди определенного возраста могли подаваться на натурализацию только в определенный отрезок времени, и если не успевали, то вообще теряли такую возможность. Евросоюз, к счастью, выступил против этого закона, и на одном из референдумов он был отменен.
К середине нулевых процесс натурализации в Латвии и Эстонии фактически закончился — и случилось то, чего национальные элиты так боялись. Появились те самые «зонтичные» партии, которые стали выигрывать выборы, потому что сумели объединить под собой почти все русскоязычное население.
