Фредерик Мартенс. Адмиралтейство. Литография. Середина XIX века.
После поражения в Крымской войне и смерти грозного императора Николая власть осознала необходимость и даже неизбежность реформ. Либерализация русской жизни стала вопросом выживания для государства. Молодой император Александр и его приближенные искренне пытались понять — как же так вышло, что огромная страна, в которой милитаризм был фактически государственным культом, оказалась совершенно не готовой к войне. Искали ошибки и думали о путях исправления ошибок.
Брат государя, великий князь Константин Николаевич, возглавивший Морское министерство, рьяно взялся реформировать флот. И посетило его одно соображение, которое представляется вполне логичным: основу корабельных экипажей составляют вчерашние крестьяне из центральных губерний, которые не то, что моря, а даже и большой реки прежде в жизни не видели. При этом у империи — и огромные реки, и моря, а на берегах рек и морей — люди, с детства знающие, что такое корабль и как с ним управляться. Так, может быть, лучше призывать на флот именно их?
Портрет генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича. Неизвестный художник.
Царь ценил мнение брата-либерала и вполне с ним согласился. Но Константин Николаевич пошел дальше — он решил для начала как следует изучить быт, привычки и нравы прибрежных жителей. И вот тут начинается история самого, пожалуй, странного и необычного опыта сотрудничества власти с интеллигенцией. История Литературных экспедиций Морского министерства.
Полная творческая свобода
У министерства был свой журнал — «Морской сборник». Ему и предстояло стать базой прогрессивного начинания, потому что к своему исследовательскому проекту великий князь решил привлечь писателей. Цензурные требования были к тому времени ослаблены, в прогрессивных журналах кипела полемика, все понимали, что дело идет к событию великому и грандиозному — к отмене крепостного права, это будоражило умы. Кстати, самыми влиятельными в России были не разрешенные отечественные издания, а журналы и сборники, которые издавал за границей беглый Александр Герцен. Ввозить их, конечно, было запрещено, но их читали вообще все образованные люди — не только радикалы, грезившие революцией, но и либералы-государственники, и даже правительственные чиновники. Больше того — высылали Герцену материалы и за счастье считали опубликоваться (анонимно, конечно) в «Колоколе» или специализированном альманахе «Голоса из России». Писатели становились властителями дум, лидерами, как мы бы сейчас сказали, общественного мнения, доверие к ним было велико. Ну и да — журналисты тоже считались писателями. Счастливое время.
И очень свободное время: сначала в министерстве составили детальную инструкцию для будущих участников экспедиций. Подробно прописывали, что именно они должны изучать, какие материалы и с какой частотой сдавать в журнал. Но уже на стадии переговоров с литераторами флотские чиновники (наверное, несколько неожиданно для себя) натолкнулись на сопротивление. Писатели не хотели действовать по инструкции. Писатели хотели описывать то, что интересно им. И чиновники на это согласились.
