19 ноября лидеры государств-членов Евросоюза смогли решить стоявшую перед ними непростую задачу: выбрать президента и верховного представителя по внешней политике, в обиходе всё чаще называемого «министром иностранных дел». Политически озабоченная публика уже давно с энтузиазмом обсуждала возможных кандидатов. В прессе особенно часто мелькали фамилии Тони Блэра и Вайры Вики-Фрейберги, но большинство экспертов склонялись к мысли, что Евросоюз пойдет другим путем. И он им пошел. На пост президента был избран 62-летний бельгийский премьер Герман ван Ромпей, еще не успевший и года побыть главой правительства, а «министром иностранных дел» станет баронесса Кэтрин Эштон 53-х лет, последний год работавшая в Европейской комиссии, где она курировала вопросы торговли. Стоящая за этим выбором логика очевидна. Необходимо было найти людей, которые, обладая определенными профессиональными качествами, даже гипотетически не могли бы претендовать на широкую популярность. Популярность может стать основой излишней самостоятельности, а получить на европейской арене дополнительного независимого игрока-конкурента влиятельным политикам стран ЕС совсем не хочется. У подавляющего большинства граждан ЕС фамилии ван Ромпея и Эштон не вызывают и еще долго не будут вызывать никаких ассоциаций. Безликость, однако, не означает неэффективность. Большая часть работы президента и «министра иностранных дел» будет проходить в той же атмосфере, в которой они избирались лидерами 27-ми стран – среди кулуарных переговоров, в ходе которых основной задачей ван Ромпея и Эштон будет способствовать выработке консенсуса. Посредник не должен быть ярким, он не должен вызывать раздражения, его могут практически не замечать, но позитивный результат кропотливых переговоров часто может оказаться именно его заслугой. Насколько эти посреднические функции удадутся ван Ромпею – покажут ближайшие два с половиной года – срок его пребывания в новой должности. Баронессу Эштон, в случае успешного прохождения её кандидатуры через Европарламент, ждут пять лет работы на внешнеполитическом поприще. Она умеет говорить и убеждать, что и продемонстрировала, разъясняя в британской Палате лордов тонкости определяющего теперь принципы работы ЕС Лиссабонского договора. Эштон предстоит наладить работу новой Службы внешней деятельности ЕС – «министерства иностранных дел», составленного из ранее отделенных друг от друга институциональных структур. Бывшему госсекретарю США Генри Киссинджеру приписывают ироничное указание на отсутствие у Европы телефонного номера, который можно было бы набрать и договориться обо всем. Яркий образ полюбился журналистам, и Кэтрин Эштон была представлена им как тот самый отвечающий на звонок вахтер Евросоюза. Конечно, здесь присутствует элемент лукавства. Консультации между министрами стран-членов по-прежнему будут играть решающую роль в вопросах внешней политики. Да и единый номер – не панацея. Министр иностранных дел Великобритании Дэвид Милибэнд всегда располагал возможностью напрямую позвонить российскому министру Лаврову, но это не помогло российско-британским отношениям. Дипломатическим искусством скорее овладеет тот, кто не боится лишний раз набрать 27 разных номеров вместо одного. Сами слова «президент», «министр» обладают определенной магией, заставляют многого ждать от носителей столь громко называемых должностей. Даже «низкопрофильные», мало кому известные персоны, обретая подобные титулы, получают шанс зарекомендовать себя, оставить свой след в истории. Да, Ван Ромпей и Эштон будут сильно зависеть от решений лидеров государств-членов ЕС, от их договороспособности и настроения. Но президенты и министры большинства государств также весьма ограничены в своих действиях и вынуждены учитывать множество противоречивых интересов и настроений. Политика – искусство возможного, и в Евросоюзе это знают очень хорошо.