29 марта в московском метро прошли теракты, унесшие жизни четырех десятков человек. Оставим на время в стороне причины этого и посмотрим на реакцию власти и общества. Власть продемонстрировала две разные и при этом демагогические стилистики: «сортирно-канализационную» путинскую и «указно-беседную» медведевскую. Президент встретился с Эллой Памфиловой, а потом с лидерами партий, между этими встречами слетал в Дагестан, где вслед за московскими прошел теракт в Кизляре. И хоть связь между событиями в Москве и, увы, почти каждодневными дагестанскими терактами далеко не очевидна, Дмитрий Медведев всячески демонстрировал активность власти по поводу происшедшего. При этом, однако, не было обращения президента к нации. Последнее – жанр сложный и ответственный, поскольку предполагает четкость оценок и однозначность позиции, а не подстраивание каждый раз под нового собеседника. Как вариант путинской стилистики можно рассматривать и провокационное заявление его alter ego Николая Патрушева о «грузинском следе». Кто еще был заметен в связи с терактами? Рамзан Кадыров – сам и через своих спикера и уполномоченного по правам человека, – предостерегавший от ассоциирования терактов с Чечней и Северным Кавказом. Спикеры и по совместительству руководители партий Борис Грызлов и Сергей Миронов, обвинившие СМИ, которые посмели заговорить о неэффективности правоохранительных структур, в пособничестве террористам. Забавно, что еще недавно демонстрировавшие принципиальные, казалось бы, разногласия Грызлов и Миронов на встрече с президентом выступали дуэтом и в путинской стилистике. Что касается спецслужб, то они очевидным образом не справляются с огромным ростом терроризма. В 2006 г. был создан Национальный антитеррористический комитет, кстати, под руководством Николая Патрушева, нынешнего секретаря Совбеза. Он провел много учений, но, в целом, оказался неэффективен: число терактов, упавшее до 48 в 2007 г. возросло в 2009 до 876! Терроризм в таких масштабах – это общественное явление, а не просто промахи спецслужб. Речь, поэтому, должна идти о выработке новой комплексной стратегии, а не просто о работе спецслужб. Терроризм, и тем более терроризм в Москве, – это метастазы, а бороться надо с раковой опухолью. Здесь возникает ряд важных вопросов: Что сейчас, через много лет после завершения второй чеченской войны и через год после официальной отмены режима контр-террористической операции в Чечне, способствует не просто воспроизводству, но расширенному воспроизводству радикал-исламистов вообще и смертников в частности? Какие цели преследуют те, кто стоит за терактами, какова их политическая и идеологическая база? В чем причины резкого взлета терроризма и где не дорабатывает власть, которая борется не с причинами, а со следствиями? С одной стороны, Северный Кавказ демонстрирует проблемы, копившиеся десятилетиями и только усугубившиеся в последнее время. С другой, – это доведенное до крайности проявление общероссийских проблем с деинституционализацией и ставкой на персоналистские режимы. Да, здесь есть значительная социально-экономическая составляющая, но проблема, в первую очередь, политическая, а уж потом социально-экономическая. И пытаться решить ее, увеличивая приток денег и одновременно реставрируя родо-племенную архаику там, и подкармливая спецслужбы здесь, – пустой номер. Кроме того, в силу политической конъюнктуры (когда-то перевыборов 2004 г., теперь Олимпиады 2014 г.) власть не в состоянии подходить к Северному Кавказу стратегически, она каждый раз хочет получить видимость улучшения любой ценой, но быстро, к сроку. Как будет вести себя власть дальше? До сих пор имели место два типа реагирования на резонансные теракты: обычный и «бесланский». Первый – реактивный на Кавказе и в Москве, в крупных городах – предполагал резкое усиление давления правоохранительных органов на всех «подозрительных», работу по площадям, приводя к эскалации насилия. Результатом был своего рода замкнутый круг, когда власть своими действиями способствовала росту ненависти к себе и притоку новых сил в «леса». Второй – это повсеместное «закручивание гаек». Применительно к сегодняшнему дню это принятие более жесткого варианта реформы МВД, ужесточение законодательства с введением смертной казни по ряду статей, силовое реагирование на социальные протесты, усиление контроля за СМИ и т.д. Беда в том, что сейчас оба варианта в полном объеме не очень подходят самой власти. Эскалация конфликтов на Северном Кавказе ей сейчас совсем не нужна, дополнительно препятствовать выпуску пара в ситуации кризиса власти тоже ни к чему. Поэтому можно надеяться на более осторожную и взвешенную реакцию власти, которая стоит перед сложным выбором: надо продемонстрировать жесткость и решительность, а средства в обычном арсенале не работают. Вдобавок, московские теракты разрушают сразу несколько мифов. О Путине, как эффективном решателе проблем Кавказа и терроризма. О Кадырове, как «сильной руке», способной, пусть и с издержками, не выпустить «джинна терроризма» с Кавказа, и правильности сделанной в свое время Путиным ставки на «чеченизацию» конфликта. Об Олимпиаде в Сочи, как демонстрации миру великости России и решения проблем Кавказа. Логично, поэтому, ожидать действий власти, в первую очередь, в отношении СМИ. Сейчас власть вместо того, чтобы проанализировать причины очевидной неэффективности борьбы с терроризмом и предложить реальную стратегию, занимается, скорее, психотерапией, будь то пустая жесткая риторика или временное увеличение количества милиционеров в московском метро. Власть ставит на то, чтобы максимально успокоить граждан сейчас в расчете на то, что в скором будущем резонансных терактов, скорее всего, не будет. Таким образом, власть загоняет себя в угол, в известной мере провоцируя боевиков на новые теракты. Не менее важна и реакция граждан. В отличие от терактов в Лондоне или Мадриде взрывы в московском метро не вызвали единения граждан перед лицом общей угрозы. Многие предпочитали спасаться в одиночку, а водители-«бомбилы» задирали цены, наживаясь на беде сограждан. И это индикатор серьезной проблемы: часть жителей Москвы, неважно, новых ли, временных ли, не воспринимает беду, как свою, и рада нажиться на том, что считает чужими проблемами. Какие же еще потрясения должны случиться, чтобы привести к единению жителей в сограждан? Итак, террористы четко организованы, власть весьма консолидирована (к сожалению, только не по отношению к террористам, а по отношению к обществу). Общества же, как такового, нет, есть разобщенные граждане. Отношения власти в лице президента и премьера, спецслужб и общества напоминают пастуха, овчарок и стадо. После нападения волков пастух может пожурить овчарок, но наедине с ними – как хозяин, а не потому, что овечкам что-то не понравилось. Перед последними, естественно, не отчитываются ни пастух, ни овчарки. Спецслужбы в очередной раз деловито предлагают новые меры и увеличение бюджета под них вместо того, чтобы отчитаться. Без того, чтобы поломать этот привычный сценарий, сделать что-то с терроризмом не получится.
