«Оборонцы» Анатолий Сердюков и Евгения Васильева. Игорный прокурор Александр Игнатенко. Мэр Евгений Урлашов и кандидат в мэры Алексей Навальный (вероятно, оба скоро – с приставкой «экс»). Pussy Riot. При желании можно вспомнить еще нескольких резонансных ньюсмейкеров, засветившихся в конфликтах с российской правоохранительной системой. Официальный Кремль в каждом из случаев отрицает политическую подоплеку событий, предоставляя госорганам разбираться самостоятельно. 

Парадоксально, но в каждом из этих случаев, если бы политического в них действительно не было, административный ресурс следовало бы применить. Только не в том ключе, в котором это в последние годы стало привычным, а наоборот – для того, чтобы перестать подставляться. Потому что «независимая» правоохранительная система все больше следует строго вопреки здравому смыслу. То есть попросту игнорирует такие политические добродетели, как гибкость, сдержанный популизм и стратегический подход (в общем, все то, что принято ассоциировать с политическими технологиями).
 

И именно это, а не медиасводки по резонансным процессам, обескураживает больше всего. Каждый из процессов последнего времени легко можно было бы закрыть так, чтобы не просто обнулить политические риски, но и выйти в хороший «операционный плюс» (как с точки зрения борьбы с оппозицией, так и в борьбе за рейтинги власти). Логически завершить процесс над Васильевой и сменить статус Сердюкова. Запретить «прокурорским» откровенно крышевать своих. Деликатно работать с Урлашовым, а не устраивать «маски-шоу», давая очевидные козыри и без того активной и массовой оппозиции города. Позволить Навальному самостоятельно и на вполне законных основаниях провалиться на выборах мэра Москвы. 

В деле Навального (если, конечно, это не часть хитроумного плана, в соответствии с которым апелляция защиты подсудимого будет триумфально удовлетворена) из трех возможных и вовсе выбран самый бессмысленный вариант. Оправдательный приговор надолго выбил бы почву из-под ног оппозиции. Условный, хотя и оставил бы ей обширную базу для продолжения подрывной деятельности, на долгий срок «выключил» бы самого Навального. 

И только приговор с реальным сроком одновременно осложняет проведение выборов в Москве, вдыхает новую жизнь в затухший было уличный протест и дает право на медиареванш пострадавшим от Сноудена США. Настолько, что уже можно принимать ставки на то, в каком именно издании выйдет первая пламенная полоса об авторитарной России и какой именно сенатор от Республиканской партии первым призовет бойкотировать Олимпиаду в Сочи. Более того, Навальный, вероятнее всего, сделает то, что не удалось Ходорковскому, – станет признанным международно политическим заключенным. То есть сохранит несоизмеримо больший медиапотенциал, чем в случае с условным сроком. 

Даже в лагере самого Навального, уверен, понимают – их лидер объективно не может пугать Кремль так, чтобы провоцировать настолько самоуничтожительную политику. Да, ряд его политических проектов имел резонанс, умноженный на профессиональное PR-сопровождение. Однако большие политические победы невозможны без действительно массовой поддержки (или ее имитации). Ее невысокий уровень на данный момент вполне показали бы московские выборы. 

К сложившейся с 2000 года вертикали власти можно относиться как угодно. Однако ее едва ли можно заподозрить в суицидальных настроениях. А реальный срок для Навального колоссально увеличивает издержки верховной власти при том же уровне выгод, и без того неочевидных. То есть в лучшем случае не имеет никакого смысла, а на самом деле – откровенно вреден. 

Не секрет, что жесткую политику в отношении оппозиции приписывают «силовой башне», пережившей на гребне уличных волнений 2011–2012 годов свой ренессанс. Приговор Навальному всколыхнет эти слухи с новой силой. Настолько, что следующим вопросом станет вопрос о том, кто кому диктует свою волю: Кремль – «силовой башне», или наоборот. Потому что последние события могут служить разве что делу монополизации силовиками политической жизни страны, но никак не стабилизации власти в целом.