Фото: REUTERS
Вы выиграли приз – автомобиль, и вам предлагают выбор: забрать его сейчас или подождать пять лет и получить два. При прочих равных как вы поступите?
Многое зависит от того, как вы цените удовольствие, которое светит в будущем. Обычно мы завышаем ценность быстрого вознаграждения и занижаем, если оно отсрочено во времени. Это проверяли в научных опытах, предлагая людям разные суммы денег с разными сроками получения. Оказалось, психологически трудно отказаться от награды ради будущих приобретений, даже если они больше. Эффект назвали временным дисконтированием, то есть склонностью снижать значимость будущего.
Ученый из Стэнфордского университета Самюэль Макклю (Samuel McClure) в 2004 году показал, что дисконтирование связано с конфликтом двух систем мозга – импульсивной (центр удовольствия) и рациональной (префронтальная кора). Выбор зависит от того, какая из них активнее. Макклю – нейробиолог, он изучает, как люди принимают решения и какую роль в этом играют структуры мозга. И он один из тех, кто приближает эру новой экономики, которая будет строиться на глубоком понимании причин психических процессов, вплоть до активности нейронов.
В прошлом году на базе Психологического факультета НИУ ВШЭ открылся Центр нейроэкономики и когнитивных исследований. Ученые Центра изучают временное дисконтирование и быстро нашли общие научные интересы с лабораторией Макклю. Если в Стэнфорде сканируют активность мозга в момент принятия решения, то в Москве воздействуют на мозг магнитным полем и смотрят на результат выбора. В марте 2015 года Макклю посетил московских коолег и прочитал лекцию об исследованиях в области нейроэкономики. Лекция изобиловала графиками и диаграммами, но после нее Slon поговорил с ученым на человеческом языке.
– Ваша специальность – нейронаука, и вы читаете лекцию в Высшей школе экономики. Значит ли это, что нейронаука теперь влияет на то, как рассуждают экономисты?
– Давайте сразу внесем ясность: вряд ли можно сказать, что она уже оказала влияние на экономистов. Но, похоже, они заинтригованы. Потому что нейронаука взрослеет. Мозг все еще остается тайной, но отдельные моменты его работы поняты довольно хорошо. В том числе то, как мы оцениваем окружающий мир. По крайней мере, некоторые законы открыты и с ними можно работать. И это как раз та область, что лежит в основе микроэкономики. Отсюда и возникает связь между двумя науками.
Ведь мозг служит основой поведения, в этом все согласны. В нем рождаются решения, а значит – любое экономическое поведение. Как только вы понимаете, как работает мозг, это знание становится исключительно важным в свете экономических моделей. Такая взаимосвязь подразумевалась всегда, но вопрос в том, как встроить открытия нейронаук в ту область, что интересует экономистов.
– Предположим, это удалось. Что изменится?
– Надеюсь, мы сможем лучше прогнозировать события вроде краха фондового рынка, которые пока случаются для всех неожиданно. Рост понимания рынков и поведения должен вести к более устойчивой экономике. Чем лучше знание об участниках рынка – экономических субъектах, тем точнее вы можете предсказать их выбор и тем успешнее влиять на процессы, направляя их в сторону более здорового, счастливого общества и устойчиво растущей экономики. Если нейронаука внесет здесь свою лепту, будет чудесно. У меня нет сомнений, что так и произойдет. Вопрос в том, когда. Через десять лет? Двадцать? Может, появятся новые фундаментальные идеи. Во всяком случае, психологии понадобилось лет сорок, чтобы встроиться в экономические теории.
– Тест с выбором из двух вариантов упрощает поведение человека. Как убедиться, что ваши исследования применимы к реальной жизни?
– Полностью согласен. Мы ставим очень простые задачи в стерильных условиях лаборатории. Но мы считаем, что нам удается затронуть базовые психические процессы. Отталкиваясь от них, мы приходим к прозрениям и далее смотрим, что интересного они дают в отношении таких явлений, как зависимость, например. Можно ли с помощью этого знания помочь людям стать более терпеливыми, справиться с зависимостью или посттравматическим стрессом. Это уже прямая связь с реальным миром. В какой-то степени нам это удается, в какой-то не очень. Потому что реальный мир гораздо сложнее тестов в лаборатории. Но так устроена наука! Ты вынужден подходить к проблеме как редукционист, чтобы отследить базовые вещи и лишь затем расширить их на условия реального мира. И как только ты это делаешь, все становится сложным.
Можно придумать сложный эксперимент, но его параметры труднее контролировать. Вероятно, помогут такие методы, как большие данные, – их, несомненно, станут использовать в будущем. Но пока мы идем от простого к сложному, и это неплохо работает. Мы чувствуем, что поймали некоторые базовые процессы, и поймали верно.
– Клетки не знают, что такое доллар. По поводу чего они принимают решение?
– Это сложнейшая проблема. Каждая клетка по отдельности глупа, но вместе они как-то оценивают ситуацию и делают выбор. За оценкой следует решение, которое активирует моторную кору, и мы видим результат – нажатие на кнопку. И вот переход одного в другое изучать трудно. Мы имеем дело с крупными структурами и наловчились делать предсказания, смотря на активность миллионов клеток сразу. Иной раз такая усредненная активность отражает работу системы, которая отвечает за нужный нам процесс, и мы можем это отследить.
Группы нейронов принимают решения на основании приходящих сигналов. В какой-то момент они «понимают», что пора отправить сигнал дальше по сети. Но где конкретно происходит окончательный выбор, выяснить трудно. Если некая часть мозга возбуждается, мы видим, как человек оценивает двести долларов. Мы знаем, что эта информация пойдет к другим клеткам, они ее усреднят и достигнут критического состояния, когда им хватит информации, чтобы сделать выбор. Это активирует моторные области – последний шаг в этой цепочке.
Можем ли мы пройтись в обратную сторону и спросить, как клетки поняли, насколько ценны эти деньги? Мы доберемся до зрительной коры и скажем, что нейроны видят линии и различают в них двойку. И цифра 2 как-то превращается в нечто ценное, чему соответствуют двести долларов. Каждый отдельный шаг очень прост. Но в сумме происходит впечатляющий перевод символов на экране в конкретное поведение. Мне бы очень хотелось уметь описать все шаги, но нам далеко до этого. Мы знаем лишь некоторые.
– Как люди различаются в смысле дисконтирования? И как это можно учесть в экономике?
