Никита Белых.
Фото: Дмитрий Смирнов / Сноб
Это интервью готовилось заранее. В момент его публикации стало известно о том, что губернатор Кировской области Никита Белых задержан в Москве, на него заведено дело о получении взятки.
В политику, а именно в пермское отделение партии «Новая сила», Никита Белых пришел в 1998 году – на волне искренней симпатии к Сергею Кириенко. Молодому бизнесмену казалось, что бывшего премьера несправедливо обвинили в дефолте и нужно пополнить ряды его сторонников. В 2001 году Белых – депутат местного заксобрания, а в 2003-м – глава избирательной кампании СПС в Перми, где за правых голосуют 9%, в два раза больше, чем в среднем по стране. В интервью Slon Magazine Никита Белых рассказал о том, как он стал лидером партии в 29 лет, как ушел из публичной политики и об одном важном телефонном разговоре с Путиным. Этот материал – часть нашего проекта «Правые без дела», приуроченного к началу нового электорального цикла.
– Как вы стали главой СПС? Кто это придумал?
– Никто не придумал. То есть я сам. После избирательной кампании 2003 года – ее федеральные результаты были плачевными – руководство партии ушло в отставку, и коллегиально руководил федеральный политсовет из двадцати человек. Где-то через год стало понятно, что нужно избрать руководителя совета, то есть ввести какое-то единоначалие. Что это должен быть человек не из московской тусовки, а желательно новый, с бэкграундом и результатами, но не заезженное лицо.
Я понял, что, наверное, идеально подхожу для этой конструкции, о чем и сказал коллегам – мол, буду выставлять свою кандидатуру. Ко мне стали приезжать отдельные представители из Москвы со словами: продвигаться тебе надо, но партию возглавлять пока рано. Я сказал: «Пусть люди решат». Мне было даже интересно посмотреть, какая часть делегатов съезда меня поддержит, такой челлендж.
– Сколько вам было лет?
– Двадцать девять, это был 2005 год, я работал вице-губернатором в Перми, 13 июня – день рождения, в тридцатилетие я сдал дела и переехал в Москву.
У меня был еще некий цикл встреч с Борей Немцовым, он мою инициативу и кандидатуру поддержал. Встречались мы и с Анатолием Борисовичем [Чубайсом], и тогда это была у меня с ним первая такая встреча, что называется, тет-а-тет. И он предложил мне стать замом Леонида Гозмана. Объяснял, что эта позиция более правильная, с опытом Гозмана, его компетенциями, с моей энергией, задором, мы…. Но я в конечном итоге сказал: «Анатолий Борисович, вы решайте как хотите, но я свою кандидатуру выставлю». Как потом Анатолий Борисович сам рассказывал, для него это было решающим моментом. Мол, если уж после разговора с ним я не передумал – а Чубайс большой силой убеждения обладает.
– В 2006 году вы уже на посту главы СПС отказались участвовать в съезде «Другой России». Вы хотели продолжать оставаться в системном поле?
– Нет. Условно говоря, если бы мы хотели продолжать оставаться в системном поле, тогда не совсем понятно, почему в уличных мероприятиях мы тогда уже участвовали. Конкретно по [устраивавшим тогда уличные акции] нацболам у нас была позиция жесткая, что мы не участвуем с ними в одних проектах – как с представителями политических течений и взглядов, которые, условно говоря, к либерализму и демократии относятся не просто прохладно, а первой задачей прихода к власти ставят расстрелы таких людей. Поэтому принцип, который тогда исповедовали коллеги – что не время сейчас для внутренних разборок, давайте сначала объединимся, а потом разберемся, – у нас не приветствовался, и, на мой взгляд, это было правильно.
– Но при вас, кажется, были успешные переговоры с «Яблоком».
– Более того, это был единственный проект, который полноценно можно называть проектом совместного действия – выборы Мосгордумы в ноябре 2005 года. У нас был объединенный список, прошли два человека от «Яблока» и один от нас. Мы показали как минимум московскому избирателю, что мы можем договариваться. Мне пришлось много выслушать от своих коллег – почему не «Яблоко» по списку СПС, а наоборот. Но у меня была позиция отстоять эту конструкцию.
– В сентябре 2007-го вы возглавили список правых на выборах в Думу. Это были не самые успешные выборы, практически фиаско. Кажется, вы набрали меньше процента голосов.
– 2007 год – да. На самом деле в 2007 году были самые тяжелые выборы. Дело в том, что цикл 2006/07 у нас был как раз очень успешный. Мы его начали в конце 2006 года с выборов в заксобрание Пермского края, список СПС получил более 16%, это даже стало для всех шоком, поскольку до этого партия мало где выступала. И в 2007 году весной, когда были выборы в достаточно большом количестве субъектов, мы участвовали то ли в десяти, то ли в двенадцати регионах и в половине преодолели значительно процентный барьер и получили представителей в региональных парламентах. А там, где не получили, на самом деле тоже скорее преодолели барьеры. Самая классическая ситуация была в Ленинградской области, когда нам показали результаты: 6,994 – не хватило четырех голосов. То есть сначала показали преодоление семипроцентного барьера, потом за несколько дней переделали, причем без наших наблюдателей – 6,994%. Московская область – 6,8%; в общем, какие-то такие цифры. Претензия к нам была в том, что кампания была технологичной и менее идеологической, ею как раз занимался [политтехнолог] Антон Баков.
– Да, я помню, он тогда продвигал правых под левыми лозунгами.
– На самом деле лозунги не левые. Почему-то считается, что вопросы, например, пенсий – это левая риторика. Но к чему это все привело? Если до этого времени на нас особого внимания не обращали, то когда декабрь 2006 и апрель 2007 года показали, что при наличии соответствующего организационного и финансового ресурса партия способна проходить барьеры, все изменилось – в сентябре нас уже ждали, как говорится. Ну и та избирательная кампания совпала с общим трендом неприятия либералов. Была знаменитая речь президента в «Лужниках» и фразы: «Рвущиеся к власти, шакалящие у посольств…». Плюс начинается резкое ухудшение финансового обеспечения кампании. Нам по сути перекрыли кислород, я все свои личные средства, личные сбережения и прочее потратил потом на закрытие долгов. То есть менее удачного в моей жизни инвестпроекта не было никогда.
– После выборов вы ушли из политсовета, но потом вернулись.
– Конец 2007 года, выборы проиграны, на начало 2008 года назначен съезд, на съезде я объявил отставку, съезд отставку не принял, мне сказали: «Продолжай работать». Причем я действительно хотел уйти, что это не было каким-то просто рисованием и т.д. Мне сказали: «Оставайся, нет, будем вместе что-то делать». Потом начинается избирательная кампания 2008 года, региональная весенняя, и я вижу, что уже полностью изменилась конфигурация, раньше мы, условно говоря, участвовали в региональных выборах, нас могли прессануть не прессануть, но дать возможность пройти, а в 2008 году нас просто не допустили до выборов. Обладая всеми лицензиями на политическую деятельность, не смогли вообще участвовать. Кто является, грубо говоря, активной движущей силой партии? Либо фанатики, а их мало, либо люди, обладающие здоровыми карьерными амбициями, они хотят участвовать в политической жизни для того, чтобы прийти во власть, что-то там сделать. Эта часть видит результаты конца 2007 года, видит, что партию вообще не допускают до выборов, а параллельно с этим создается новый правый проект – «Гражданская сила». Его продекларировал Кремль, с какими-то относительно красивыми лозунгами, с некими перспективами.
И я понимал, как Остап Бендер, что самая глубокая в мире пропасть – финансовая, в нее можно падать бесконечно
И партия начинала разваливаться просто, люди говорили: «Ничего личного, мы к тебе очень хорошо относимся, но мы пошли». Оставался третий вариант, я еще раз говорю, я остался один, никто мне финансовое плечо не подставил. И я понимал, как Остап Бендер, что самая глубокая в мире пропасть – финансовая, в нее можно падать бесконечно, понимал, что каждый месяц вхожу все в большие и большие долги, которые непонятно откуда вообще появляются. В общем, я сказал: «Ребята, я пошел».
Безусловно, мне больно, мне неприятно, не вижу для себя никакой возможности этот вопрос приостановить, не хочу участвовать в этом проекте, что называется, передать партию, да еще и платить за это все, я не могу. Содержание партии ведь осталось на мне. Я, кстати, предложил: «Давайте разделим это с Каспаровым, Касьяновым и т.д.». Но никто не откликнулся. Было уже лето 2008 года, я вышел из состава политсовета, сложил все свои полномочия.
– И на ваше место пришел Леонид Гозман?
– Да, исполняющим обязанности фактически стал Гозман.
– Вы сами отказались участвовать в «Гражданской силе» или вас не позвали?
