О проблемных банках Александр Турбанов знает не понаслышке. Вот уже 10 лет он занимается восстановлением российской банковской системы: сначала после кризиса 1998 года во главе «Агентства по реструктуризации кредитных организаций», теперь – во главе «Агентства по страхованию вкладов». Турбанов верит, что проблемные долги не похоронят экономику, но предлагает более внимательно отнестись к международному опыту.
Несмертельный диагноз | Шестибанкирщина | Оптимальное покрытие | Корпоративные вкладчики | Частные хлопоты | Хитрые дроби | Трудные пациенты | Тяжкий труд | Плохой банк нужен? | Проверка на токсичность | Цена проблемы | Государство не потеряет | Первая скрипка
– Уже сейчас очевидно, что 2009 г. может оказаться самым трудным для российских банков за последние несколько лет. Сколько из них, по Вашим оценкам, могут оказаться по итогам этого года под санацией? – Мы продолжаем придерживаться прогноза, который сделали еще в конце прошлого года. Возможно, в этом году мы примем участие в санации еще 20 банков. Но это максимум. Пока мы запустили всего два новых проекта, но, увы, по-прежнему не исключаем второй волны кризисных явлений на банковском рынке, вызванной проблемами с обслуживанием выданных ранее кредитов. Поэтому и не пересматриваем свой прогноз. – Но масштаб банкротств и вынужденных санаций, по-видимому, будет большим, чем в 2008 г.? – Я уже неоднократно говорил о том, что мы не прогнозируем «схода лавины» банкротств в текущем году. Пока наши прогнозы подтверждаются – в 2009 году лицензии отозваны у 21 кредитной организации. Как Вы помните, всю осень минувшего года не утихали разговоры о массовых банкротствах и крахе национальной банковской системы. Однако давайте вспомним, что в прошлом году лицензии были отозваны у 33 банков (в т. ч. в период с сентября – у 19 банков). Ещё 8 ушли с рынка, запустив процедуры добровольной ликвидации. Думаю, что принудительно покинет банковскую систему в этом году около 50 – 60 банков. Ещё ряд банков, видимо, прекратит свое существование добровольно. Привлекательность банковского бизнеса сильно снизилась, а это означает, что процессы консолидации банковской системы в условиях весьма непростой конъюнктуры рынка усилятся. Ну, а кто-то, не найдя покупателя на свой банк, просто сочтет за лучшее не дожидаться вероятного банкротства и самоликвидироваться. – Хватит ли АСВ тех 200 млрд руб., которые государство выделило агентству для осуществления санации банков?
– Склонен думать, что хватит. При этом необходимо учитывать, что, осуществляя деятельность по санации банков, мы пользуемся двумя источниками финансирования – средствами, выделенными из федерального бюджета в размере 200 млрд руб., и кредитами, которые мы получаем в ЦБ. В настоящий момент нами использовано чуть более 159 млрд руб. на цели санации. Из них 106 млрд руб. – это кредиты ЦБ, и только 53 млрд руб. – деньги, взятые нами из бюджетных средств. Так что резерв у нас на возможное осложнение ситуации в банковском секторе имеется.
– Вопрос о достаточности санационного резерва стал очень актуальным после того, как в Госдуму был внесен законопроект о шести банках, спасенных до принятия закона о санации. Эти шесть банков пойдут теперь на повторную санацию?
– Некоторые – да. На днях на АСВ были возложены функции временной администрации по управлению банком «Российский капитал», а план участия в предупреждении банкротства банка «КИТ Финанс» находится в завершающей стадии рассмотрения.
– В пояснительной записке к законопроекту было написано, что если бы указанные шесть банков не были бы спасены, то у АСВ не хватило бы средств для осуществления компенсационных выплат вкладчиками этих банков. Ситуация действительно была настолько критичной?
– Во-первых, средств фонда хватило бы. Во-вторых, в случае дефицита фонда он может быть пополнен за счет средств бюджета – такая возможность в законе предусмотрена. Поэтому обоснование решений о санации ряда банков до принятия специального закона мне представляется неверным. Думаю, логика была иной: банкротство целого ряда банков такого калибра могло спровоцировать панику на банковском рынке, чего допустить было нельзя.
ОПТИМАЛЬНОЕ ПОКРЫТИЕ
– В этой связи как Вы относитесь к инициативе сенаторов увеличить размеры страховых выплат?
– Как к преждевременной. Задача системы страхования – защита массового инвестора. А у нас после повышения суммы страхового возмещения до 700 000 руб. и так 99% всех вкладов полностью покрываются страховкой. Судите сами – целесообразно ли сегодня её повышение. Могу привести и иной аргумент. Размер страхового покрытия должен соотноситься с уровнем развития экономики и уровнем жизни в стране – это очевидно, не правда ли? Так вот, в октябре мы практически вышли на законодательно установленный в Евросоюзе минимум – 20 000 евро. Правда, впоследствии из-за изменения валютного курса произошёл некоторый откат. А доходы наших сограждан, увы, растут не столь стремительно – словом, законодатели и так сыграли на опережение. Этот шаг оправданный и своевременный. Но, шагая шире, можно и штаны порвать – всякое повышение страхового возмещения требует соразмерных финансовых ресурсов, которые не беспредельны. – То есть, логично было бы рассмотреть сейчас вопрос не о повышении, а о понижении суммы 100%-ного покрытия?
– Нет. Ничего понижать не надо – это другая крайность. Сумма в 700 000 руб. не с кондачка была выбрана. Она посильна для фонда страхования. – Иными словами, пока фиксируем статус-кво.
– Пока да. На мой взгляд, ситуация может измениться в случае, если будет принято решение о создании системы страхования вкладов юридических лиц. В этом случае сумма страхового возмещения для вкладчиков могла бы быть больше 700 000 руб. При этом мы считаем правильным, чтобы для всех клиентов банка существовали равные условия защиты, независимо от того, являются ли они юридическими или физическими лицами. Значит, можно будет увеличивать страховку и для вкладчиков.
КОРПОРАТИВНЫЕ ВКЛАДЧИКИ
– Разве вопрос о создании системы страхования вкладов юридических лиц сейчас рассматривается?
– На правительственном уровне пока нет. Но экспертное сообщество обсуждает такую возможность, и ведутся предварительные консультации с представителями государства.
– Но ведь речь, по–видимому, будет идти о защите только одной категории юрлиц – например, малых и средних предприятий. Вряд ли система страхования корпоративных вкладов, в случае, если она будет создана, сможет предложить эффективную защиту депозитов «Газпрома» или других крупнейших российских компаний?
– Могу сослаться, например, на американский опыт: в США равная защита распространяется как на средства физических лиц, так и на средства юридических лиц, как на средства транснациональных корпораций, так и на средства компаний малого и среднего бизнеса. И я не вижу ничего плохого в том, чтобы «Газпрому» была предложена такая же страховая защита, как и всем другим участникам российского бизнеса, независимо от их размера и вклада в национальный ВВП. Можно, конечно, пойти и по другому пути: на первом этапе включить в систему страхования только вклады индивидуальных предпринимателей, некоммерческих организаций и т.д. Они, как показывает опыт, более болезненно реагируют на банкротство «своих» банков, а в некоторых случаях становятся попросту их заложниками. Зачастую малые предприятия прекращают свою деятельность после того, как с рынка уходит банк, клиентами которого они были.
ЧАСТНЫЕ ХЛОПОТЫ
– Вернемся к частным вкладчикам. Насколько быстро сейчас происходит выплата компенсаций частным вкладчикам? Сколько времени проходит с момента отзыва у банка лицензии до того момента, когда люди получают обратно свои деньги?
– Выплаты мы начинаем через 14 дней после отзыва лицензии, а осуществляются они вплоть до завершения ликвидационных процедур. Если учесть, что на это уходит, в среднем, около года, то можно представить, как вкладчику надо «постараться», чтобы опоздать с получением страхового возмещения. При этом даже если указанный срок истек, Агентство может в отдельных случаях продлить его. Если человек служил в армии или, например, находился в длительной командировке, он, безусловно, деньги получит. – С какой целью устанавливается 14-дневный срок?
– Это законодательная норма. За эти 14 дней мы находим банк-агент, через который осуществляются страховые выплаты, причем подбираем банк по следующим критериям: у него должна быть развитая филиальная сеть и его отделения должны быть максимально приближены к отделениям ликвидируемого банка. – Сколько времени может агентство рассматривать это заявление?
– Закон предоставляет нам для этого трёхдневный срок с момента его подачи. На практике же все происходит намного быстрее. За исключением редких случаев, когда возникает необходимость уточнить сумму выплаты. Обычно такое уточнение занимает сутки – максимум двое суток. В подавляющем же большинстве случаев вкладчик получает свои деньги не просто в день обращения, а, практически, в момент обращения. Вкладчик приходит в банк-агент, предъявляет паспорт, получает справку о сумме страхового возмещения и, если не возникает вопросов, тут же ему распечатывается заявление с указанием суммы, которую он должен получить.
ХИТРЫЕ ДРОБИ
– Вы упомянули, что бывают исключительные случаи. Наверное, к числу таковых относятся попытки «дробления» вкладов?
– В том числе и они. Правда, здесь надо оговориться – мы боремся с правонарушениями, а не с дроблением вкладов как таковым. Мы сами призываем людей не «складывать все яйца в одну корзину», а, пользуясь теми возможностями, которые предоставляет закон, снижать свои риски – открывать вклады в разных банках или в одном банке на разных членов семьи. Совсем другое дело – факты неправомерного дробления, когда никакие средства в банк не поступают, а в банке появляются новые фиктивные вклады. Такие случаи имели место в конце прошлого года в разгар кризиса в кредитных организациях, находящихся на грани ликвидации, у тех банков, которым ЦБ запрещал заниматься привлечением вкладов физических лиц. Здесь налицо попытки хищения средств путём неправомерного истребования денег из фонда страхования.
– Но речь же в любом случае шла о деньгах вкладчиков.
– Мы не ставим это под сомнение. Мошенничество не в том, что банки или клиенты пытаются увести со счетов чужие средства, а в том, что они пытались заместить обязательства банков по возврату денег обязательствами государства в лице Агентства по страхованию вкладов. Обязательство отвечать перед вкладчиком на полную сумму вклада несет банк, мы же обязаны, в случае банкротства банка, компенсировать вклады на сумму, не превышающую 700 тыс. руб. Если сумма депозита превышает размер страхового возмещения, то дальнейшие компенсационные выплаты производятся вкладчику из конкурсной массы, которая формируется в ходе ликвидации банка путём продажи его активов. Вкладчик является кредитором первой очереди, поэтому имеет преимущественное право на получение денег.
– Наказываются ли вкладчики, уличенные в намерении неправомерно раздробить свои вклады?
– Пока прецедентов подобного рода не было и, надеюсь, не будет. Все подобные мошенничества осуществляются не просто при участии, а по инициативе банковских служащих. Поэтому в первую очередь к уголовной ответственности должны привлекаться они – как организаторы и исполнители этого замысла.
– Бывали ли случаи, когда «липовые» вкладчики не обращаются за страховым возмещением, понимая, что они участвовали в нарушении законодательства?
– Да, довольно часто. – А уголовные дела по фактам незаконного «дробления» вкладов возбуждались?
– Да, на сегодняшний день было возбуждено три таких уголовных дела. Думаю, это принесло свои плоды. При отзыве лицензий у нескольких последних банков признаков создания фальсифицированных счетов вкладчиков не обнаружено.
– Очевидно, что такие прецеденты выявлялись либо когда речь заходила об отзыве у банка лицензии, либо когда дело шло о санации финансово-кредитной структуры. Поэтому вернемся снова к вопросу о санации. Какой будет дальнейшая судьба банка «КИТ Финанс»? – А она уже есть – РЖД. И, надеюсь, при нашем содействии ему удастся полностью восстановить эту кредитную организацию. – О санации часто говорят, что в результате нее выигрывает и банковская система в целом. – Добавлю, и кредиторы банка. В этом можно легко убедиться, если вспомнить, что альтернативой санации является отзыв у проблемного банка лицензии. В последнем случае активы банка сразу же начинают терять свою стоимость. Это наглядно видно на примере филиальной сети: у работающего банка филиалы – очень ценный актив. У банка с отозванной лицензией стоимость этого актива устремляется к нулю: здания, в которых расположены филиалы, обычно не принадлежат банку, операции прекращаются, сотрудники увольняются. Мебель и оргтехника продаются с торгов по бросовой цене. В результате буквально через несколько дней от филиальной сети может остаться пыль. – Сколько банков было санировано частично? – Передача имущественного комплекса (под частичной санацией понимается именно это) применялась трижды. Назову эти проекты: банк «Электроника», «Московский залоговый банк» и банк «Московский капитал». – О социальной значимости ВЕФК уже много говорилось, а в чем заключалась повышенная социальная значимость регионального и сравнительно небольшого банка «Тарханы»? – Конечно, если сравнивать «Тарханы» с ВЕФК, то это – небо и земля. «Тарханы», действительно, – банк регионального уровня, тогда как ВЕФК по объему привлеченных частных вкладов входил в ТОП-30 российских банков и, к тому же, являлся агентом Пенсионного фонда России по выплате пенсий. Тем не менее, стабильность банка «Тарханы» тоже важно было сохранить: отзыв у него лицензии привел бы к нежелательным последствиям, так как этот банк привлек средства частных вкладчиков на сумму свыше 3 млрд руб. Кроме того, в этом банке обслуживались многие бюджетные предприятия. Поэтому было принято решение этому банку помочь. В связи с отсутствием инвесторов там была введена временная администрация, было осуществлено снижение утраченного капитала, объявлена дополнительная эмиссия. – И почти полгода оба банка находились в подвешенном состоянии. Им это не повредило? – То, что «Тарханы» и ВЕФК находятся под управлением АСВ, не подрывает доверия к ним со стороны клиентов, а, надеюсь, укрепляет его. Поэтому существенного оттока средств физических и юридических лиц в обоих случаях не произошло. – Но для банка «Тарханы» частного инвестора так и не нашлось, всю дополнительную эмиссию акций этой финансово-кредитной структуры выкупило АСВ. – Да. Мы были готовы стать и единственным акционером ВЕФКа. Однако нам всё же удалось привлечь сразу двух частных инвесторов: желание участвовать в санации ВЕФКа выразили «Номос-Банк» и финансовая корпорация «Открытие». Они приобрели по 25% дополнительной эмиссии акций каждый, а 50% допэмиссии приобрело АСВ. – Но Вы же не собираетесь на всю оставшуюся жизнь быть единственным акционером банка «Тарханы» и совладельцем банка ВЕФК? – Конечно, нет. Более того, закон обязывает АСВ выставлять свою долю в капитале банков на торги, как только интерес к этим активам проявит частный инвестор.
ТЯЖКИЙ ТРУД
– Какова прибыльность операций по санации банков для агентства? – В этом случае о прибыльности в принципе не приходится говорить. Я бы сказал, что деятельность государства по преодолению последствий системных кризисов – а санация относится как раз к подобной деятельности – является планово-убыточной. Я не знаю ни одного государства, которое могло бы получить прибыль на системном кризисе, и Россия в данном случае не исключение. – Но ведь в результате санации качество активов банка улучшается, их цена растет. Значит, теоретически АСВ может рассчитывать на прибыль при продаже принадлежащих ему пакетов акций банка «Тарханы» и ВЕФК? – Что ж, будет очень хорошо, если мы в результате такой продажи сможем компенсировать те средства, которые были вложены нами в процесс финансового оздоровления банков. В случае с «Тарханами» на это еще можно надеяться. С ВЕФКом ситуация сложнее. – Удалось ли заставить бывших акционеров ВЕФК вернуть на баланс банка активы, которые были выведены ими до кризиса и во время кризиса?
– Признаки вывода активов в ВЕФКе действительно были. На основании имеющейся информации было возбуждено уголовное дело, и основной собственник банка, а также двое топ-менеджеров уже арестованы и привлечены к уголовной ответственности. В ходе следствия, безусловно, будут разыскиваться выведенные активы. – По Вашим ощущениям, сложнее становится отыскивать частных инвесторов для санируемых банков?
– Пока мы этого не ощущаем. Как будет развиваться ситуация в дальнейшем, покажет будущее. Но, думаю, инвесторы будут – санация банка «ВЕФК-Сибирь» тому подтверждение. Хотя положение этой кредитной организации было непростым, несколько частных инвесторов проявили интерес к участию в его санации. Это нас радует, потому что означает следующее: в российской банковской системе, несмотря на кризис, есть банки, не только крепко стоящие на ногах, но и способные на экспансию.
ПЛОХОЙ БАНК
НУЖЕН?– Тема, которая сейчас обсуждается не менее горячо, чем тема санации – идея создания банка плохих активов. С Вашей точки зрения, нужно сформировать такую структуру для решения проблемы плохих долгов? И, если да, то готово ли АСВ принять на себя роль плохого банка?
– Я бы не начинал с вопроса о том, требуется ли создание такой структуры. Гораздо важнее разобраться с тем, требуется ли самостоятельное использование такого инструмента санации банков, как выкуп проблемных активов. И я сам на этот вопрос ответил бы положительно. Есть оптимистичный взгляд на вещи, который заключается в том, что пик кризиса нами уже пройден, и второй волны его, скорее всего, не будет. Если придерживаться такой позиции, то нет необходимости ставить вопрос об использовании механизма выкупа плохих активов. А если это не так? Если мы столкнемся с серьезным ростом просроченных кредитов? Лучше к такому развитию событий, на мой взгляд, вполне возможному, подготовиться заранее.
– Но создание «плохого банка», по-видимому, потребует изменения существующего законодательства.
– Да. Потому что потребуется дать ответы на целый ряд вопросов, важнейшие из которых: у каких банков следует выкупать активы, какие активы и по какой цене. Конечно, было бы абсолютно неправильно объявлять выкуп всей просроченной задолженности у всех банков без исключения.
– У государства просто не хватило бы средств для такого выкупа.
– Не только поэтому. Это совершенно недопустимо, поскольку о рыночной дисциплине тогда можно просто забыть. Для определения того, что и у кого выкупать, на мой взгляд, можно использовать те же критерии, что и при санации банков: выкупать плохие активы у банков, имеющих важное социально-экономическое значение на федеральном или региональном уровне. Я также думаю, что банки, у которых будет производиться выкуп плохих долгов, должны отвечать нескольким жестким требованиям. Они должны иметь прозрачную структуру собственности. Их портфели просроченных долгов должны быть проанализированы, и безнадежные кредиты банк должен списать за счет своих собственных средств. Только после этого может быть дана финансовая оценка состояния банка и решен вопрос, выкупать ли у него плохие активы и если да, то по какой цене.
ПРОВЕРКА НА ТОКСИЧНОСТЬ
– А какие долги будут признаваться безнадежными? С большими сроками просрочки?
– Я бы сказал, что срок просрочки – в данном случае не единственный и, возможно, не самый важный критерий. Были и есть случаи, когда кредиты выдавались банками через «прокладки» – несколько структур, подставных лиц и т.д. Понятно, что взыскать их в результате практически невозможно, так как очень трудно установить, кто получил деньги, в конечном счёте. Были случаи, когда кредиты выдавались под непонятное обеспечение, под непонятные проекты и т.д. То есть, речь идет об активах, которые изначально были плохими. Они стали таковыми не в результате ухудшения конъюнктуры рынка, а потому что их сразу же выдавали со всевозможными нарушениями. Выкупать такие долги, да еще и со сравнительно небольшими дисконтами, абсолютно неправильно. Это значит поощрять недобросовестных банкиров.
– Но, чтобы проверять портфели на предмет наличия таких долгов, понадобятся, наверное, большие организационные издержки. Судя по словам коллекторов, как раз такие активы банки и пытаются сейчас «впихнуть» в выставляемые на продажу портфели просроченных кредитов.
– Да, работа с проблемными активами крайне непроста и требует соответствующего организационного обеспечения.
– Вы сказали, что одним из критериев выкупа может стать и вид актива. Что в данном случае имеется в виду?
– Я считаю, что в первую очередь должны выкупаться кредиты, предоставленные банками реальному сектору экономики. При этом возможна ориентация на конкретные отрасли экономики, наиболее пострадавшие в результате кризиса, – строительство, металлургию, розничную торговлю, обрабатывающую промышленность. По нашим оценкам, примерно 40% кредитов, выданных строительной отрасли, окажутся в числе просроченных. В металлургии и розничной торговле этот показатель может составить 30%.
– Но это – только прогноз, пока ситуация не столь критична?
– Доля просроченных долгов на уровне 3% по банковской системе в целом – это допустимо и совсем не смертельно. Но очень тревожными являются темпы увеличения просроченной задолженности. И если к концу года доля плохих долгов составит 15% и более, то это уже будет серьезно. По сумме это может вылиться в 2,5 трлн руб., что фактически приведет к «проеданию» банками своего капитала. Может, этот сценарий и не реализуется. Но надо быть готовым и к такому.
– Самый острый вопрос при обсуждении темы создания «плохого банка» – по какой цене будут выкупаться эти активы? – Совершенно верно. Дискуссия будет тем более острой, что мировой опыт подсказывает разные варианты решения этого вопроса. Если обратиться к нему, то можно увидеть, что в одних странах такие активы выкупают по рыночной цене. Возможно, в каких-то ситуациях такой подход оправдан, но давайте посмотрим как ситуация развивается сейчас. Кредиты резко теряют свою стоимость, как только выходят «на просрочку». Сейчас их рыночная цена может приближаться к нулю. Какой тогда смысл банку продавать их? Конечно, если он решит, что главное – «день простоять и ночь продержаться», то, может, и пойдет на этот шаг. Но как серьезную помощь такой выкуп активов рассматривать не стоит. Есть страны, где используется прямо противоположный подход: продажа плохих активов по балансовой цене, без всяких дисконтов. Банкам это, безусловно, выгодно, но такой подход по очевидным причинам является сверхзатратным для государства. Государство при этом должно принимать на себя все риски, а это неправильно с точки зрения сохранения нормальной рыночной дисциплины. Можно использовать третий подход, когда с помощью математических формул определяется цена кредита. При этом учитывается тот факт, что на сегодняшний день выставленный на продажу актив может почти ничего не стоить. Но по мере исправления экономической ситуации в стране его стоимость будет возрастать. – Но тут, наверное, слишком много допущений – ведь нельзя точно просчитать, когда ситуация начнет выправляться, какую долю стоимости и в какие сроки удастся восстановить актив?
– Да, этот механизм, к сожалению, грешит недостаточной прозрачностью. Поэтому я являюсь сторонником более простого подхода, когда кредиты выкупаются с дисконтом, который един для всех активов одного типа, а размер этого дисконта устанавливается экспертным путем. Думаю, что кредиты банков, выданные промышленным предприятиям, могут выкупаться с дисконтом, не превышающим 5 – 7%. – Почему именно 5 – 7%, а не 10%, например?
– Потому, что слишком большой дисконт может сделать всю операцию по выкупу активов неэффективной для банка. Ведь, что дает такой выкуп кредитной организации? Прежде всего, «живые» деньги и расчистку баланса. Улучшается ситуация с капиталом банка, отпадает необходимость в создании дополнительных резервов под просрочку. Если установить большой дисконт, то кредитной организации придется списывать убытки, и тогда показатель капитала у нее не улучшится. А, значит, не будет того позитивного эффекта, который, по идее, должно давать применение такого инструмента санации, как выкуп плохих долгов. – Что тогда будет означать создание «плохого банка» для предприятий-должников, генерирующих сейчас плохие долги?
– Для них выкуп просроченных кредитов тоже станет поворотом к лучшему. «Банк плохих активов» не является структурой, нацеленной на получение прибыли, и на него не распространяются нормативы по величине капитала и т.д. Следовательно, ничто не препятствует такой организации брать на балансы просроченные кредиты и реструктурировать их, предоставляя должникам отсрочки, снижая процентную ставку и т. д. Таким образом, достигается двойная цель – оказывается помощь банку, страдающему от плохих долгов, и должнику, который из-за кризиса не может нормально обслуживать свои долги. Все в выигрыше.
ГОСУДАРСТВО НЕ ПОТЕРЯЕТ
– Кроме государства, которому приходится финансировать этот проект.
– Государство тоже будет в выигрыше, поскольку восстановится нормальная деятельность и банков, и предприятий реального сектора экономики. И выход из кризиса будет не таким болезненным, каким он может стать без использования этого инструмента санации.
– Но выход из кризиса – это долгосрочная перспектива, а пока, если решение о создании «плохого банка» будет принято, государству «светят» дополнительные расходы. Насколько существенными они могут быть с учетом того, что объем просроченных долгов, по Вашим оценкам, может составить 2,5 трлн руб. к концу текущего года?
– Не надо считать, что сумма государственных расходов по выкупу плохих долгов будет равна общей сумме просрочки. Я думаю, что достаточно 500 млрд руб. При этом банк плохих активов мог бы выкупать просрочку не только за живые деньги, но и за облигации, эмитентом которых он бы являлся. То есть, можно было бы часть выкупа производить за живые деньги, в получении которых банки сейчас очень заинтересованы, а часть – за облигации, выпущенные приобретателем проблемных активов.
ПЕРВАЯ СКРИПКА
– Ну, и очень важный вопрос – кто все-таки должен играть роль «плохого банка»?
– При ответе на этот вопрос можно снова обратиться к мировому опыту. Новейшие времена дали такой пример, как создание структуры по выкупу плохих активов при Центральном банке – этот путь выбрала для себя Великобритания. В США создается самостоятельная организация, там выбрана непростая схема, предусматривающая создание частно-государственного партнерства. Но у меня есть большие сомнения в том, заработает ли этот механизм и, если заработает, то насколько он окажется эффективным. Частный бизнес боится вкладывать капитал в проекты по восстановлению проблемных активов.
– Вы так подробно разбираете и анализируете все вопросы создания и деятельности «плохого банка». Значит ли это, что АСВ уже примеряет эту роль на себя?
– Скажу так. Мы к выполнению такой роли готовы просто потому, что уже занимаемся санацией, и решение о наделении Агентства функцией выкупа плохих долгов было бы логичным и соответствовало мировой практике. Во многих странах такой деятельностью занимается структура, которая является страховщиком депозитов.