Председатель аргентинского Центрального банка Фредерико Штурценеггер. Фото: Martin Acosta / Reuters
Научный руководитель Центра исследований модернизации ЕУСПб Дмитрий Травин написал недавно колонку о том, что политики и ученые разговаривают на разных языках, и понять им друг друга, к сожалению не дано. Экономист Иван Любимов берется поспорить с этой позицией и приводит конкретные примеры, когда ученые делают политику.
На первый взгляд, академическая и бюрократическая сферы – это два разных мира, едва пресекающихся друг с другом на крупнейших конференциях и форумах, без большой взаимной пользы и влияния одного мира на другой. Увы, с таким взглядом непросто согласиться.
Одна из сфер, где пересечение между чиновниками и учеными наиболее заметно – это монетарная политика. Самым очевидным примером этого является деятельность Федеральной резервной системы, центрального банка США. ФРС исторически нанимает большое число сотрудников с докторскими степенями, в результате чего монетарная политика в Соединенных Штатах базируется на передовых академических исследованиях. Похожая практика существует и в намного более молодом Европейском центральном банке, а также в центральных банках развитых стран, в частности, в Банке Финляндии. Относительно неплохо поспевают за монетарными властями богатых стран и центральные банки догоняющих экономик. Например, Центральный банк Аргентины возглавляет Федерико Штуценеггер, выпускник докторантуры MIT (Массачусетского технологического института) и совместно с Рикардо Хаусманом, профессором Школы управления имени Кеннеди в Гарвардском университете, автор идеи Dark Matter. Российский центральный банк также все больше и больше использует в своей работе, частью которой является проведение монетарной политики, современные научные академические методы, делая свою работу все более и более технологичной и сложной.
Впрочем, монетарная политика – далеко не единственный пример того, как наука влияет на политику и наоборот.
