Жители Чечни, пришедшие встретить автомобиль скорой помощи с телом Юсупа Темирханова, доставленным в аэропорт Грозный. Фото: Елена Афонина / ТАСС
Чеченский народ прощается с Юсупом Темирхановым, и делает это так, как если бы в селе Гелдаген хоронили, по крайней мере, первого чеченского космонавта, а не умершего в колонии уголовника, осужденного за убийство, но при этом до конца жизни отрицавшего свою вину. «Хотя Юсуп даже в последнем слове не признал свою вину, чеченская общественность в кои-то веки в этом вопросе была солидарна со стороной обвинения», – характерный комментарий одного из скорбящих.
Этот дуализм вины и невиновности, хорошо знакомый и остальной России, например, по первому делу Владимира Квачкова (который, по мнению его сторонников, в Чубайса не стрелял, но при этом в Чубайса, по тому же мнению, очень даже надо было стрелять) создает очевидное противоречие, из которого неуклюже попытались выкрутиться пиарщики Рамзана Кадырова, опубликовавшего в своих соцсетях «компромиссный» пост о том, что Темирханов никого не убивал, но при этом для чеченского народа он стал символом справедливой мести – конструкция сложная, но единственно возможная в ситуации, когда официальное лицо, не имеющее возможности прямо заявлять, что убивать иногда можно, хочет выразить солидарность с умершим осужденным за убийство. Но несмотря на смягчающую риторику Кадырова, трехдневная церемония поминок в Гелдагене вызывает прежде всего оторопь, хотя такое уже было – и после убийства Немцова, и раньше, когда Грозный многотысячно митинговал в поддержку расправы над карикатуристами «Шарли Эбдо», то есть прощание с Темирхановым, в общем, укладывается в сложившиеся представления о российско-чеченской реальности.
Этот разговор, сопровождаемый, как и положено, всякими политкорректными оговорками, ведется не первый год – да, конечно, между «нами» и «ими» есть слишком много неразрешимых противоречий:
