Эмманюэль Макрон и Ангела Меркель. Фото: John Thys / EPA / TAS
Четыре дня и четыре ночи продолжались в Брюсселе переговоры лидеров 27 стран ЕС, начавшиеся 17 июля. Впервые после эпидемии главы государств встретились лично, а не в режиме видеоконференции. Но отнюдь не долгая разлука стала причиной столь продолжительного общения. На повестке дня стоял один, но очень существенный вопрос: о бюджете ЕС на 2021–2027 годы, включая особый пункт о восстановлении европейской экономики после кризиса, вызванного нашествием коронавируса. Санитарная ситуация в Европе в целом стабилизировалась и, несмотря на опасения второй волны эпидемии и появление отдельных новых очагов заражения, позволяет возвращаться к нормальной жизни. Но спад экономики (в 2020 году на 8%, по прогнозам) выглядит как новая проблема, не терпящая отлагательств и не имеющая простого решения.
Введение жестких карантинных мер сопровождалось частичной остановкой всей хозяйственной деятельности и полным параличом некоторых отраслей экономики, таких как гостиничный и ресторанный бизнес, концерты и фестивали, авиаперевозки и т.д. Первой задачей в этих условиях было избежать массовых банкротств и увольнений, которые сделали бы последующее восстановление проблематичным и длительным. Все европейские страны, с учетом национальных особенностей, приняли более или менее щедрые программы поддержки граждан и предприятий, которые финансировались за счет займов на внешних рынках и кредитов ЕЦБ.
Принесение в жертву экономики ради спасения людей означало создание первого в истории человечества рукотворного кризиса, но не предусматривало путей выхода из него. Окончание карантина не запускает автоматически обычных механизмов потребления, туристы не спешат возвращаться, а покупатели откладывают приобретение новых машин. Требуется план инвестиций для восстановления прежней деятельности и поиска новых точек роста, что предполагает привлечение дополнительных источников финансирования. Все эти несложные соображения не являлись секретом для лидеров европейских стран еще в апреле, когда согласовывались первые меры поддержки со стороны ЕС и ЕЦБ. Но уже тогда роль объединенной Европы не выглядела очевидной и решающей, и только ЕЦБ, как единственный, в сущности, федеративный орган, оказался на высоте положения.
Противоречия между европейскими странами (различные методы борьбы с эпидемией, различная степень поражения коронавирусом) порождали противоположные подходы к деятельности ЕС, но преобладали критические настроения. Общим местом стали упреки в промедлении и неэффективности: как только требуется вмешательство объединенной Европы, она способна лишь на бесплодные призывы. Справедливость этих замечаний сомнительна, у Брюсселя просто не было и нет компетенции в области здравоохранения; бюджетные и финансовые решения были приняты быстро. Но очевидно, что беспрецедентный и масштабный кризис породил ожидания адекватного ответа со стороны институтов ЕС, прежде всего, с точки зрения солидарности. Иначе вообще зачем все эти наднациональные образования.
И ответ был дан.
