Политик Марк Фейгин и адвокат Николай Полозов. Фото: Антон Тушин / Ridus.ru

Экс-адвокаты Pussy Riot, раскрутившие прошлым летом процесс до мирового уровня, Марк Фейгин и Николай Полозов теперь взялись за защиту националиста Ильи Горячева, обвиняемого в причастности к политическим убийствам. СК считает его лидером «Боевой организации русских националистов» (БОРН), члены которой, по данным следствия, убили судью Эдуарда Чувашова, адвоката Станислава Маркелова, журналистку Анастасию Бабурову, антифашиста Ивана Хуторского. 

Илья Горячев в середине 2000-х возглавлял подконтрольную Кремлю националистическую организацию «Русский образ». Slonнедавно писал, что арест лидера движения может быть связан со сбором компромата на экс-сотрудников администрации президента, занимавшихся при Суркове связями с националистами. После отставки «серого кардинала», рассказывают собеседники, от Горячева в Москве ждут показаний на бывших кураторов. Slon поговорил с Марком Фейгиным о развитии дела «Русского образа».

– Как вы стали адвокатом Ильи Горячева? От кого шла инициатива?

– Мне предложили его друзья.

– Друзья из Сербии или из России?

– Из России, конечно. В Сербии, где он находится под арестом, у него уже есть адвокат Горан Караджич, очень известный в стране, и вся связь с Горячевым поддерживалась через этого адвоката.

– Друзья – это случайно не его бывшие соратники по «Русскому образу»?

– Там были разные люди, но могу сказать одно: это не какой-то политический криминалитет, не те люди, которые проходят по делу.

– Почему вы с Николаем согласились защищать Горячева?

– В смысле подстраховки это правильно, что два адвоката, которые друг другу доверяют, берутся за дело, для нас это привычно. Меня как раз вывели из дела Развозжаева, когда процессуально объединили два дела – «болотное» и «Анатомию протеста». Честно говоря, мы размышляли довольно долго, я изучал дело и пришел к выводу, что тех преступлений, которые инкриминируются Горячеву, он, конечно, не совершал. Он не имеет никакого отношения к убийствам, равно как и к созданию какой-то подпольной организации. Я не берусь судить обо всех других возможных фигурантах дела – я их просто не знаю, я не буду утверждать, что там нет виновных лиц. Но в данном случае я выступаю в качестве защитника Горячева и, независимо от разницы во взглядах с ним, я считаю, что если человек не совершал преступлений, в которых он обвиняется, он не должен и нести ответственности. Звучат разного рода упреки, но они мне кажутся дикими. Когда я защищал PussyRiot, мне тоже говорили, якобы я разделяю убеждения подсудимых, что можно в храме проводить политические акции. А теперь будут звучать обвинения, что я идеологически поддерживаю своего доверителя. Это неправильно. Политическая адвокатура не ставит своей целью защищать только тех людей, которые совпадают по политическим убеждениям с их защитой.

– Почему Виолетта Волкова не участвует? Вас привыкли видеть втроем.

– У Виолетты сейчас идет тяжелый процесс по Большому театру, она защищает Павла Дмитриченко, у которого скоро суд. Она же не может распыляться. И давайте говорить прямо: по этой истории параллельно идет убийство адвоката Маркелова, много чего еще – кто его знает, как это все может повернуться. Мне кажется, здесь пожестче надо, пожестче. А мы бережем Виолетту Владимировну.

– Зачем, на ваш взгляд, было заведено дело против Горячева?

– Дело было возбуждено на основании показаний некоторых лиц. После сегодняшнего разговора с Ильей Горячевым я могу сказать, что вы, Вера, в своей статье угадали в очень многих вещах. Причины и мотивы того, что Горячева именно сейчас привлекли к уголовной ответственности, хотя три года ничего с ним не делали, очень близки к тем выводам, которые делали вы.

– Это касается ухода Суркова?

– Я не могу такое утверждать, это было бы преждевременно. То, что дело политическое, это ясно. Более-менее известные публично факты относительно «Русского образа» и деятельности ряда людей, которые имели к нему отношение, у вас отражены верно. Я бы сказал, что в этом деле, возможно, есть существенная подоплека, не связанная с самим Горячевым, а связанная с некоторыми лицами, которые – пока – к уголовной ответственности не привлекаются.

– Эти лица связаны с Сурковым?

– Это вполне уместная версия, одна из многих. Как политическая версия она вполне жизнеспособна, под ней есть основания.

– У вас эта версия появилась после разговора с Горячевым?

– В том числе. Я услышал какие-то вещи, которые складываются в определенную мозаику, определенная картина вырисовывается. Мы хотим понять мотив: почему именно сейчас? Он жил, не скрывался, никто ему не предъявлял обвинений, никто не требовал его выдачи.

– У вас есть понимание, кто еще может пойти по этому делу?

– Пока нет. Михаил Волков (националист Михаил Волков был задержан в Киеве по тому же делу. – Slon), но с ним Горячев даже никогда не виделся. Мне нужно хоть какие-то бумаги получить, чтобы комментировать.

– А у Горячева есть понимание, зачем этот процесс?

– Пока об этом говорить преждевременно. Дело определенно политическое – это мнение и самого Горячева. Я думаю, сам Илья Горячев сможет объяснить свою позицию – не я, не Николай, а он сам, когда сочтет возможным. Для этого нет никаких препятствий: несмотря на строгость с документооборотом в СИЗО, он всегда может написать письмо адвокатам и изложить все самостоятельно. Так будет правильнее.

– Дает ли Горячев какие-либо показания?

– Никаких показаний он не дает. При задержании он был допрошен, когда устанавливали личность. Его задержали в аэропорту Белграда.

– Он собирался улетать?

– Нет, он встречал знакомых, которые приехали в гости. Но сейчас ни о каких показаниях речи не идет. Когда будет получен весь материал из России, тогда, возможно, будут какие-то процессуальные действия. Но он, конечно, не признает себя виновным в совершении подобного рода преступлений – в убийствах, в контрабанде оружия.

– Вас не смущает, что Горячев был связан с Кремлем, а «Русский образ» создан властью?

– Ну что значит «смущает»? Сегодня этой связи-то нет. С другой стороны, он сейчас преследуется, возможно, в том числе из-за тех связей. Если он даст такие показания и в материалах дела будет указано, что «Русский образ» был связан со структурами администрации президента, это одно. А пока мы можем только рассуждать. Но в данном случае судят все-таки не «Русский образ», а Горячева, и ему вменяется в вину не получение денег из АП, а 105-я статья и другие очень серьезные преступления, которых он не совершал. Я вижу здесь политическую составляющую, и это «смущение», как вы говорите, утрируется необходимостью помочь обратившемуся ко мне за помощью Горячеву. Тем более что, занимаясь этим делом, мы многое узнаем, кстати, как там на самом деле-то все было. То, что раньше было слухом, домыслом, предположением, сейчас может стать реально подтвержденной информацией. А смущение – это такая субъективная категория. Ну, чуть-чуть смущает. Но опыт показал, что, вообще говоря, среди оппозиции людей, которые тесно связаны со структурами власти, не так мало, как кажется.

– Как прошло свидание с Горячевым?

– Мы с Николаем и помощниками сербского адвоката сегодня встречались с ним. Он выглядит хорошо, условия содержания у него очень хорошие. Чувствует он себя хорошо. Сербская тюрьма отличается от российской в лучшую сторону. В режимных моментах она, может, даже потверже будет, так как более строго следует букве закона относительно передачи документов и т.п. Несмотря на то что закон здесь действует тоже неидеально, страна живет по вполне европейским правилам: независимый суд, объективное следствие, защита не абортированная. Нам этого сильно не хватает.

– Сколько примерно ждать экстрадиции?

– Экстрадиция – это не так быстро, это не делается за один день. Сейчас суд занимается сбором необходимых документов, и с правовой точки зрения пока нет никаких гарантий, что его экстрадируют. России придется предоставить огромный объем документов, чтобы доказать, что это не политическое преследование, а есть реальные подтвержденные доказательства в совершении Горячевым тяжких преступлений. СК надо будет предоставить очень серьезную аргументацию. С юридической точки зрения экстрадиция может и не состояться.

– Вы видели доказательства, которыми руководствуется СК?

– Мы еще не видели материалов следствия. Мы вернемся в Россию вместе с Николаем Полозовым и получим доступ к материалам дела по поводу экстрадиции. Я пока знаю только то, что слышал: что в основу дела легли показания осужденного Тихонова против Горячева по одному из эпизодов. А что за показания, есть ли они вообще – пока не знаю.

– Вы будете добиваться, чтобы его вообще не выдавали России?

– Пока это секрет тактики защиты.

– Вы постараетесь сделать этот процесс таким же громким, как дело PussyRiot?
– Нет никакой методологии, чтобы превратить любой процесс в дело PussyRiot. Процесс PussyRiotсам по себе уникальный. Если человек украл, извините, стопку презервативов в магазине, как это превратить в политический процесс? Процесс PussyRiotсложился таким образом, потому что совпало очень много причин. Если бы их не поместили под стражу, а вынесли бы административное наказание, не было бы никакого процесса. Поэтому говорить о том, что я и мои коллеги будем из всех новых процессов делать «PussyRiot– 2», не надо. Каждое дело уникально, есть масса нюансов, деталей. Если говорить о PussyRiot, был некий мировой запрос на права человека, права ЛГБТ, и это совпало с тем процессом. Все ярлыки, которые навешивают на Горячева, – я смотрю, тут и гей-порно с ним нашли, – кажутся мне по большей части домыслами. Но учитывая их, а также его правые убеждения, которые действительно есть, и так далее, у меня нет оснований думать, что это будет процесс мирового значения.