Михаил Батин. Фото: личный архив
Наука и медицина стремительно развиваются, и несмотря на то, что до сих пор не найдено лекарства от рака и пока не масштабированы технологии 3D-биопечати органов для их трансплантации, ведется множество разговоров вокруг идеи бессмертия. Трансгуманисты считают ее абсолютно реальной, ученые скорее предполагают, что продолжительность жизни в скором времени увеличится лет на 20–30. Когда люди перестанут бояться смерти и смогут победить процесс старения, рассказывает Михаил Батин, руководитель фонда «Наука против старения» и общественной организации Open Longevity.
Причины процесса старения и исследования вокруг них
– Причины процесса старения и возможность его замедления интересуют многих ученых уже не одно десятилетие. Каких результатов удалось добиться? Есть ли шансы в ближайшем будущем продлить свою молодость хотя бы на несколько лет?
– Можно сказать, что все это их интересует даже не одно тысячелетие. Но пока никакого консенсуса ни по одному вопросу нет. Даже насчет существования самого старения нет единого мнения: может, и не надо пользоваться термином, которому не смогли дать определения? Когда говорят, что старение – это увеличение вероятности смерти, и не описывают, а что же физически происходит, это обнажает непонимание процесса.
Теории старения идут вслед за крупными открытиями в биологии. Открыли иммунитет – будет иммунная, гормоны – гормональная, эпигенетику – эпигенетическая теория старения. Сейчас появилось много работ в области альтернативного сплайсинга – мы вполне в ответ можем выдвинуть изоформную теорию старения.
При этом в понимании старения много этического: старение – это нечто плохое. Это нарушение физиологических функций, поломки. Таким образом старение начинает покрывать все, что мы знаем об организме. В итоге мы начинаем вязнуть во всей этой всеобъемлемости. Может, чтобы не вязнуть, нужно показывать пальцем: вот стерильное воспаление, давайте его изучать и с ним что-то делать; вот митохондриальная дисфункция, и тут тоже понятно, о чем речь; давайте снизим уровень неферментативного гликирования и посмотрим, что получится.
Мы не знаем пока, какая стратегия окажется самой эффективной. В старении есть условно 20 направлений, и объем знаний увеличивается. Наука о старении добилась следующего: мы очень много узнали и еще больше запутались. Со времен доминирования окислительной теории старения ясности стало меньше. Можно сказать, что наше незнание растет экспоненциально.
В принципе, надо взять самые важные интервенции за последние 20 лет, от рапамицина до ингибиторов IGF-1, и спросить себя: почему же все-таки они не сработали? Нам нужен фокус на не эффективности и побочных эффектах потенциальных геропротекторов. Что там такое все время мешает? Пока мы выяснили, что мышь – это не человек. И те 30% продления жизни на мышах не переносятся на человека. Нам надо понять, в чем дело.
