Алла Пугачева
Genrietta Peryan / Global Look Press
Многое можно простить людям — трусость, предательство, чванливость, забывчивость. Нельзя только простить человека, который в эти дни рассказывает анекдот про Брежнева — мелкого политического деятеля эпохи Пугачевой, потому что в последние дни этот античный анекдот появляется чаще, чем все котики планеты вместе взятые. Но прежде чем предать мучительной смерти каждого, кто еще хоть раз пошутит про эпоху Пугачевой, надо хотя бы попробовать найти смягчающие обстоятельства.
Через пару дней тема Аллы Пугачевой будет уже не актуальна: даже в давние времена новость, как известно, жила один день, а сейчас, в пору цифровых и интернет-технологий, один день — срок жизни новости-долгожителя. Письмо Пугачевой Минюсту, в котором она просит записать себя в иноагенты вслед за мужем Максимом Галкиным, обсуждается три дня. Не так яростно, как в первый день, но обсуждается. Каких только определений не удостоилась Алла Борисовна — она и великая, и королева, и гениальная, и зачинатель нового пугачевского бунта, и негласный глава оппозиции. Некоторые политологи договорились до того, что ее выступление приведет к падению режима. Ну да это привычное дело. У нас как яркая личность — так непременно или враг, или царь. Середины не бывает. Как скажет человек что-то смелое — «в президенты его!!!» Недалеко от «хорошего царя» ушли, что уж там…
Что говорит другая сторона баррикад — лучше даже не вспоминать. Во-первых, там сплошь брань да хамство, а во-вторых — просто неинтересно. Так же как, честно говоря, не очень интересно докапываться, что на самом деле сказала и что хотела сказать Пугачева, — только ли «руки прочь от семьи, уроды!» или «нет войне!» Есть еще, кстати, и третья сторона — украинцы, из которых часть вообще не обратила внимания на «казус Пугачевой», а часть обиделась, что певица пожалела «наших ребят», умирающих за «иллюзорные идеи», — мол, как можно было ни слова не сказать про Украину и гибель невинных жителей Украины? Понятное дело — у украинцев сейчас совсем другая оптика, и они имеют право видеть то, что видят. Во всяком случае логика в их обиде, безусловно, есть.
В 1967 году во Франции вышла книга философа-леворадикала Ги Дебора «Общество спектакля», в которой он определяет западное общество как «общество распыленного зрелища», а советское — как «общество централизованного зрелища». В тоталитарном обществе, каким был СССР до перестройки, все держалось на скверной режиссуре властных кукловодов, актеры играли отвратительно, интеллигенция раболепна, и вся жизнь советского общества представляет собой один сплошной скучный эрзац. Это «централизованное зрелище», по Ги Дебору, крайне неубедительно, некрасиво и не слишком жизнеспособно.
Не позволив себе запутаться в дебрях деборовской теории «общества спектакля», согласимся для начала с сутью его определения советского общества как бесконечного эрзаца, профанации. И тогда становится понятно, почему появление Аллы Пугачевой на горизонте советской эстрады было сродни появлению долгожданной яркой кометы.
