Кадр из фильма "Падение Берлина" (реж. Михаил Чиаурели, 1949)
Youtube.com / Киноконцерн "Мосфильм"
В государствах с серьезными задержками в историческом развитии принято мифологизировать не только саму историю, но и власть вообще и ее отдельных представителей в частности. Особенно, конечно, это касается так называемых «первых лиц» — царей, императоров, диктаторов, вождей племен и тому подобное.
Их высказывания и поступки подчинены, как правило, не скучной и рутинной реальности, а тому, как, по их представлениям, должно было бы быть, если бы такое могло бы вдруг на самом деле произойти.
Вот нам, допустим, сообщают: «Президент побывал в зоне военных действий». Ну, и дальше про то, как он поддержал «наших ребят» и про то, как «наши ребята были воодушевлены» и прочее, что в таких случаях положено писать и говорить.
Ага, побывал. В зоне. Ну, а мы, задрав, как говорится, штаны, с привычной легкостью и готовностью поверили.
В середине 90-х годов я некоторое время прожил в Берлине. Там я иногда смотрел телевизор с целью хотя бы слегка освоить азы немецкого языка.
На одном из каналов проходила в те дни ретроспектива старых советских кинофильмов. Я с этнографическим интересом смотрел эти кинофильмы. Буквально подряд.
Некоторые из них я знал, некоторые увидел впервые. Так, например, я впервые увидел эпохальное полотно, созданное в 1949 году, вскоре после войны. Это полотно, о котором я много слышал, но ни разу не видел, называлось «Падение Берлина». Про кино я говорить, пожалуй, не буду. А лишь скажу, почему я вдруг про него вспомнил.
