Исправление ошибок – всегда полезная, но не всегда приятная вещь. Особенно, когда тебя поймали на распространении мифа. Речь идет об одной фразе из моей недавней статьи, где я к нескольким известным «политическим коленопреклонениям», изменившим политические настроения и отношения между странами, – канцлера Вилли Брандта в Варшаве, президента Ельцина в Катыни, – которые сам видел в записи, прибавил еще одно, о котором только читал, но которого, как выяснилось, не было: как справедливо пишет журналист Сергей Сумленный, канцлер Конрад Аденауэр не преклонял колен перед Стеной плача в Иерусалиме. Да, век живи – век учись, довольно было бы и первых двух примеров, нечего было для красного словца валить «до кучи» про Аденауэра. Сергей Сумленный правильно указал на эту ошибку, честь ему и хвала за это. Он, однако, не ограничился выволочкой либеральным публицистам – от Виктории Чаликовой до Льва Разгона – за «необразованность» и распространение «популярных легенд», одну из которых, каюсь, подхватил и я. Но Сумленный высказал предположение о некой идеологической подоплеке «раздвоения сущности», мол, из реальных коленей «левого» Брандта изготовили слепок и для «правого» Аденауэра. Дело в том, что и у Конрада Аденауэра было свое скандальное политическое коленопреклонение. В 1958 году в Кельнском соборе, когда этот христианский демократ стал фамилиаром Тевтонского ордена. Фотографии Аденауэра в рыцарском облачении стали замечательной находкой для подтверждения официального советского тезиса о реваншистском характере западногерманского государства. Таким образом, легенда о коленопреклонении Аденауэра в Иерусалиме ничего не меняет в оценке, как говорит Сумленный, «важности и медийности» политического жеста Брандта в Варшаве. Лицо, облеченное в данный момент максимальными символическими полномочиями, делает политический жест, за которым, однако, должен был стоять политический класс его страны, жест, который должно было понять и принять общество. Если этой поддержки нет, то и жеста нет. Президент России Борис Ельцин в 1993 году тоже вставал на колени перед памятником жертвам Катыни. Но российское общество, не говоря уже о политическом классе, пока не созрело до оплакивания жертв политических репрессий и по-прежнему готово вместо извлечения уроков из своей истории чествовать своих палачей.