Сама идея создания в России финансового центра мирового уровня возникла еще в 2007 году, до кризиса и тогда она имела оттенок имиджевости – наравне с Олимпиадой в Сочи это казалось, скорее, «крутым», чем необходимым. Еще бы, все в это время в России росло, и, как многие помнят, тогда правительство заверяло нас, что кризиса в России нет и не будет, что нам мировые экономические катаклизмы не опасны. А потом настала осень, и все в нашей экономике покатилось под откос. Оказалось, что Россия не так уж защищена от мирового кризиса со своими резервами, которых, как оказалось, не так уж и много, да и хранятся они в иностранных ценных бумагах. Так и со своим сырьем, которого много, но также торгуется оно по не нами определяемым ценам и на чужих биржах. Более того, оказалось, что России совершенно нечего сказать в ходе тех международных саммитов, когда мировые лидеры искали пути выхода из кризисов. Наши лидеры просто не понимали, что происходит.

И тогда стало понятно, что, если мы хотим видеть Россию полноценным игроком на мировой арене, если мы хотим как-то реально участвовать в процессах, происходящих в мировой экономике, нам требуется принципиально иной уровень компетенции. Проблема в том, что российское экспертное сообщество в последнее время у нас не очень-то было востребовано. Даже в советские времена ученых задействовали больше: они писали аналитические записки в ЦК и это имело какое-то влияние. Сегодня этого нет, а в нашем правительстве просто нет людей, которые были бы способны компетентно разобраться даже в том, что им советуют эксперты.

В этом смысле создание финансового центра может сыграть большую роль. Просто не надо воспринимать название слишком буквально: конечно, о создании настоящего международного финансового центра речи пока не идет. Во-первых, это просто нереально. Это же не просто вывеску повесить. Еще силиконовую долину можно построить, истратив несколько миллиардов, такими простыми методами: вот, мы вам построили 20 или 40 домов, – давайте, работайте. Но финансовые центры так не создаются. И во-вторых, нам не очень-то это и нужно. Ну что, мы сейчас начнем конкурировать с Европой и оттеснять Франкфурт или Лондон? Есть задачи и более актуальные. Для нас это, прежде всего, интегрирование в мировую экономическую политику чиновников и создание экспертного сообщества, которое позволит российским политикам выйти на мировую арену в качестве равных партнеров.

Мне кажется, Волошин – именно тот человек, который может добиться этой цели. Напрасно управленца такого калибра так долго держали практически не у дел. Да, он, конечно, не экономист, но для такой должности это и не важно, здесь нужен хороший, опытный организатор.

Главная задача у Волошина здесь будет – добиться того, чтобы со временем российские власти стали ориентироваться в реалиях современной финансовой системы, которая связана с принципиально иными рисками. Причем рискуют одни, а платят – другие. Сегодня богатство создается уже не собственниками, а менеджерами. И если собственник может как выиграть, так и проиграть, то менеджер либо зарабатывает, либо не зарабатывает. Это принципиально иная психология – ну, не заработаю я в этом месяце на яхту, куплю в следующем – не страшно, я же не теряю. И потом за их ошибки расплачиваются совсем другие люди, причем часто в других странах, происходит насильственная социализация рисков.

По моим оценкам, Россия из-за кризиса потеряла в общей сумме под триллион долларов (если учитывать как государство, так и частный бизнес). Сегодня надо учиться не просто зарабатывать – как это делается, уже хорошо известно, – а как сохранять активы в условиях современного глобального рынка. Мы – не Китай и не Индия, и не можем надеяться на стабильность за счет лишь своего внутреннего рынка. Для этого нужно хотя бы миллионов 400 населения, и тут, думается, даже Волошин не поможет. А вот создать финансовый центр, где мы будем учиться правилам игры современного глобального рынка, – это, я уверен, Волошину по плечу.