Вседозволенность власти: три причины, одна из которых в нас самих

Просматривая новостную ленту одного сайта, в разделе «Криминал» я прочел два новостных сообщения, которые можно было бы счесть почти анекдотическими, если бы не весь трагизм ситуации, которая сложилась сегодня в нашей стране в связи с проблемой реализации властных полномочий. Сначала на глаза мне попалась заметка, в которой говорилось о том, что в Челябинской области возбуждено уголовное дело в отношении 58-летнего главы Белоусовского сельского поселения Еткульского района Николая Ковалева. Глава сельской администрации, который находился за рулем автомобиля в состоянии сильного алкогольного опьянения, встретил на дороге 25-летнюю женщину, совершавшую спортивную пробежку. Ковалев пытался познакомиться с женщиной, но та не пожелала с ним общаться, и тогда «сельский голова» укусил женщину, а затем придушил ее руками до обморочного состояния. По словам одного из свидетелей, чиновник кричал: «Я здесь власть, а потому решаю, кому и где можно бегать!» Другая новость, весьма схожая по содержанию, такова. В Москве молодая мать добивается возбуждения уголовного дела в отношении 33-летнего судьи Дениса Коровинских (из Одинцовского городского суда Московской области), который выстрелил из пистолета в ответ на просьбу соседей убавить громкость музыки. В итоге двухлетний мальчик лишь чудом избежал ранений. И это новости только одного дня – 6 ноября 2012 года. Хотя все мы уже почти привыкли к тому, что чуть ли не ежедневно в новостных сводках мелькает множество подобных историй. Большинство наших сограждан, узнав об очередном подобном факте, почти всегда разражаются праведным гневом по поводу окончательно потерявшей не только совесть, но и страх чиновничьей братии, что, надо заметить, справедливо. Одновременно неменьшая порция гнева обрушивается и на верховную власть в стране – как породившую произвол тех, кого она встроила в свою вертикаль, и неспособную их унять. И в этом тоже есть немалая доля истины. Но у данного явления есть еще одна – третья сторона, и вот о ней-то у нас чаще всего, к сожалению, не задумываются. А между тем основная проблема заключается в том, что проблема практически полного отсутствия культуры власти – это не порок, присущий одним лишь нашим чиновникам, а проблема всей страны, всего народа, которую можно считать чертой нашего общего менталитета. Во-первых, сама власть почти всегда в России воспринималась и воспринимается как полная и ничем не ограниченная (разве только вышестоящей инстанцией) вседозволенность – так, будто на Руси ничего не изменилось со времен ордынского ига. Глава Белоусовского сельского поселения всем нам это наглядно продемонстрировал. Во-вторых, власть представляется как некий бонус чиновнику, дарующий ему безнаказанность, уход от ответственности за свои деяния, которую должны нести лишь те, кто находится вне истеблишмента. И очевидно, судья Одинцовского горсуда в этом столь свято убежден, что не замечает элементарного: та форма власти, коей он причастен – судебная, – все же обладает некоторой спецификой, которая налагает на ее носителя некоторые обязательства и ограничения – например, невозможность взять в руки оружие. Как же нужно было уверовать в собственную неподсудность, чтобы забыть хотя бы об элементарной осторожности?! Мне могут все же возразить, сказав, что подобное восприятие власти свойственно лишь тем, кто попал в ряды бюрократии и за время пребывания в них сформировал в себе именно такое представление о своих властных полномочиях. Но я неслучайно привел пример с главой уральского села – чиновничество такого уровня буквально лишь на какой-то вершок поднялось по отношению к остальной массе народа. И тем не менее он уже ведет себя в своем сельском поселении как глава хунты в какой-нибудь банановой республике. Почему? Да потому, что не только сами чиновники, но и подавляющее большинство наших сограждан смотрят на власть именно так – как на счастливую возможность обрести вседозволенность и безнаказанность. Ради этого во власть и идут, алчут и домогаются ее! Мы клянем наших власть имущих и ждем, когда на смену им придут другие, лучшие. Но мы не хотим признать очевидного: новые будут точно такими же (если не сразу, то чуть погодя, когда освоятся и заматереют), потому что все мы, в сущности, смотрим на власть одинаково. Нет в нас понимания того, что власть прежде всего ко многому обязывает того, кто ее принимает. Мы забыли, что такие выражения, как «бремя власти» или «слуги народа», – это не просто метафоры. Мы опошлили их и перестали воспринимать их подлинный смысл. Удивительно, но даже те, кто презирает власть, кто ни за что не хотел бы войти в нее, мыслят, в сущности, точно так же, как и те, кто мечтает об этом. Для нашей фрондирующей интеллигенции власть априори является аморальной, они не допускают возможности бытия власти, которая была бы совместима с нравственным началом. Есть ли из этого тупика выход? Не знаю. Быть может, и есть, но отнюдь не сиюминутный. И только при одном условии: нужна реальная многопартийность – хотя бы на региональном уровне. Только в условиях политической конкуренции чиновники постепенно начнут утрачивать веру в свою вседозволенность и путать власть с произволом. Увы, политическая культура, культура власти формируется крайне медленно. Но надо же с чего-то начинать. Иначе нас ждут времена, по сравнению с которыми период феодализма будет казаться приятным.