Никита Чебаков. Павлик Морозов.
РИА Новости
Бледный гражданин
Темный уже вечер, по пустынной дороге проносится автомобиль. Проводив его взглядом, пожилой человек направляется к одинокой телефонной будке и сообщает полиции о правонарушении. Эта сцена, разумеется, никем никогда не виденная, смоделированная работой воображения как кинокадр, очень долго служила русским надежной аллегорией Запада.
Разочарованный странник изумленно узнавал все тот же совок, доносительство. Люди чуть менее поспешные в суждениях видели в этом распад или усталость структуры западного общества – дефицит взаимного доверия. Ту ситуацию, когда человеческие отношения, выяснение причин поступков, их мотиваций подменяется механической апелляцией к закону.
Для очарованного странника внимательный пенсионер был примером обратного – не разобщенности, но высшей общности западного мира, в которой человек не только может, но и обязан оценивать поступки другого через посредничество доверенного лица – власти или общественных судей. Это и есть здоровье общественной жизни. И только так общество сохраняет целостность, не впадая в бесплодную свару на кухне коммунальной квартиры или, столь же губительную для миропорядка, ее противоположность – моя хата с краю.
И те и другие сходились в одном: этот гражданственный пенсионер в сумерках – реальность совершенно для нас недостижимая. Этого здесь не может быть никогда. Пенсионер может прийти в Россию только через колоссальные потрясения.
Но это случилось. Он пришел, этот добровольный поборник добрых нравов. В то время, которое образованное сословие называет самой статичной эпохой в истории России со времен брежневской нирваны. Новый, неведомый нам тип «активного гражданина» воплотился, разумеется, не в пенсионере. Он молод.
