Франклин Д. Рузвельт с женой Элеонорой, 1932 год. Фото: FDR Presidential Library & Museum
Во все времена существовали политики, которые становились своеобразным символом своей эпохи, метафорой, образцом для подражания будущих поколений. В наше время, далекое от легендарных походов Цезаря и Александра Македонского, появился новый символ – Франклин Делано Рузвельт. В большинстве демократических – и условно демократических – стран самые разные государственные деятели, от Барака Обамы до Владимира Путина сравнивают себя с ним.
Несложно понять, почему во время ипотечного кризиса 2008 года американский президент проводил параллели с другим кризисом – Великой депрессией, и что даёт Обаме, склонному к созданию социальных программ, повод считать себя вторым Рузвельтом. Заметить общие черты между нынешним российским президентом и легендарным американским не так уж и просто. Тем не менее, Путин рассматривает Рузвельта как образец для подражания и не раз высказывался на эту тему.
В частности, в 2006 году, выступая перед Федеральным собранием, Путин заявил:
«Хорошие слова, жаль только, что не я их придумал – Франклин Делано Рузвельт, Президент Соединенных Штатов Америки в 1934 году: “Работая над великой общенациональной программой, которая призвана дать первостепенные блага широким массам, мы действительно наступим кое- кому на “больные мозоли” и будем наступать на них впредь. Но это “мозоли” тех, кто старается достичь высокого положения или богатства, а может быть, того и другого вместе, коротким путем – за счет общего блага”.
Для Путина сравнение себя с Рузвельтом – не просто бахвальство. Этих политиков объединяет не только рекордное количество переизбраний на пост президента в своих странах, а и любовь к риторике об “общем благе”, которое противопоставляется благу индивидуальному.
При этом, конечно же, президенты сами решают, что является “общим благом”, а что – нет. В данном вопросе и не может быть иных рассуждений, потому что любое общество состоит из отдельных личностей с абсолютно разными интересами: вычленить некое “общее благо”, выходящее за пределы защиты людей от голода, войны и преступности, крайне сложно. Ноша по созданию этой утопии обычно ложится на плечи тех, кто о ней говорит, и строится на их представлении о том, каким должно быть общество.
Эти же политики занимаются выявлением тех, на чьи “мозоли можно наступать”, выражаясь словами Путина – то есть, чьими интересами можно пожертвовать во имя этого самого общего блага.
Наблюдая за нынешней российской ситуацией, легко заметить, что все больше оппозиционеров, инакомыслящих, предпринимателей, организаций и корпораций становятся жертвами представлений президента об “общем благе”.
Общее благо – удобный манипулятивный приём, которым можно оправдать все что угодно. В своё время его использовали Гитлер, Сталин и Муссолини. Но именно культ Рузвельта позволил этому приему стать нормой. Одно сравнение с Рузвельтом словно бы обеляет политика. Людям сразу приходят в голову положительные ассоциации с президентом, вытащившим Америку из Великой депрессии.
Но насколько хорошим борцом с экономическим кризисом на самом деле был Франклин Делано Рузвельт? Какое ещё наследие он оставил миру? И почему возвеличивание его личности – не самая лучшая идея для историков и экономистов?
