26 декабря на российские экраны вышел «Союз спасения» – лента про восстание декабристов, по всем приметам (совместное производство «Тритэ» Никиты Михалкова и продюсерского центра Первого канала, немалый по местным меркам бюджет в $11 млн) претендовавшая на главное, закрывающее календарный год политическое высказывание кинопропаганды. Не то чтобы фильм был с этой целью задуман: патриотические экскурсы в советско-романовскую историю при поддержке Минкульта у нас выходят едва ли не каждую неделю, да и Андрей Кравчук, понятное дело, начал съемки своего фильма еще несколько лет назад, а на 26 число продюсеры ориентировались по понятным причинам. И все-таки – год для Кремля был нервный, улица-пикеты-митинги, чем не повод для изящного охранительного послесловия?
Продюсеры даже как будто намекали на диалог. Замелькавший летом трейлер интриговал в первую очередь неожиданной двусмысленностью – этатистские реплики в нем перемежались страстными речами революционеров, батальные сцены в заснеженном Петербурге обещали красочный аттракцион; словом, игра ожидалась напряженная, с возможностью поболеть за обе стороны. В привычном уже потоке блокбастеров про Т-34 или автомат Калашникова все это выглядело почти дружелюбно. Впрочем, туман рассеялся еще до премьерного четверга – сначала все худшие опасения подтвердили кинокритики, а потом поспешили развеять сомнения сами создатели ленты.
Тем интересней, что «Союз спасения» оказался абсолютно провальным именно как идеологический продукт (о художественных достоинствах можно спорить, но лучше молчать). Снять контрреволюционное кино – задача вообще нетривиальная, и именно на ней киномашина Владимира Мединского, этот отлаженный конвейер грез о спортивных и военных победах нации, споткнулась. Как выяснилось, российские кинематографисты чувствуют драматургический потенциал сюжета о дворянах-заговорщиках попросту хуже, чем советские историографы.
