Кадр из фильма "Берегись автомобиля". Фото: Мосфильм
Почему в России не будет так, как в Америке? Почему даже во время самого острого гражданского противостояния в России – в октябре 1993 года – никто не разносил витрины магазинов? И позднее самые разные политические протесты – что левые, что либеральные – не заканчивались разгромом центральных частей мегаполисов (выходки футбольных фанатов в 2002 году – это не про политику)? Так что для дискредитации протестующих приходится придумывать сложные схемы – мол, это они только сейчас выглядят безобидными, а дай им волю – резать начнут. Россияне самых разных взглядов с неприятием смотрят на волнения, приведшие к разгрому магазинов, которые называются новомодным для российского дискурса словом «лутинг» (на самом деле это слово переводится как обычное мародерство, но «лутинг» загадочнее и благозвучнее для рунета). Маленький слой «новых левых» из образованной молодежи, восхищенных американским драйвом, не в счет – политически он незначим. Есть, разумеется, еще слой ура-патриотов, которые желают Америке всяческих бед вообще и бунтов на улицах побольше, в частности, – но в России ничего подобного они, разумеется, допускать не хотят.
Все это неудивительно. Вспомним, как в 2018 году рэпер Хаски после срыва его концерта исполнил рэп с крыши автомобиля. В США или Франции этот кадр стал бы символом протеста – в России очень многие пользователи сети (причем далеко не только тролли) сразу же поставили себя на место автовладельца. И стали задаваться вопросом, не повредил ли рэпер машину, не помял ли ее, не поцарапал ли. Хаски потом присудили административный арест за «мелкое хулиганство», он заявил в свое оправдание, что действовал будучи уверенным, что это машина его поклонника, а когда выяснилось, что это не так, то выразил готовность компенсировать все возможные убытки. Затем наказание отменили и рэпера выпустили. На этом история – совершенно безобидная для Америки – и закончилась.
Причина такой общественной реакции даже не на разгром магазина, а на возможное легкое повреждение чужой машины не только в сравнительной бедности россиян и в том, что автомобиль (пусть и застрахованный) с советских пор нередко воспринимается как роскошь, а не средство передвижения. А в первую очередь в том, что российское общество можно назвать мещанским. Мещанин – это податный городской житель, не претендующий на управление городом (это не бюргер), но прилежно обустраивающий свой быт, готовый отстаивать свою собственность и не желающий даже намека на опасные прецеденты. Поэтому ему не нравится не только поджог скромной «Лады», но и дорогой иномарки (он тут же прикидывает, что следующей может быть его любимица, на которую он копил или взял кредит). Он вряд ли зайдет в дорогой ювелирный магазин и скорее всего не слишком одобрительно отзовется о его постоянных посетителях – но любой беспорядок в отношении такого магазина для него также неприемлем (сегодня у них побьют стекла, а завтра в нашем офисе или магазинчике).
