Памятник князю Владимиру на Боровицкой площади в Москве в день открытия. Источник: wikipedia.org
Оторопь берет, когда вдруг замечаешь очередную статую – раньше было пусто, а теперь он стоит. Или она. Качающаяся на пуантах Плисецкая на Большой Дмитровке, главный разведчик Фитин на Остоженке, Калашников на Садовом кольце, который держит автомат имени себя на манер гитары. Площади, улицы, даже перекрестки Москвы уплотняют памятниками, как в 1920-х барские квартиры. Как будто теми, кто принимает решения, движет непреходящий страх пустоты.
Кресты и паровозы
Не успели жители Покровки и окрестностей прийти в себя после скандала с четырехметровым памятником Маршаку – а его все еще грозят установить на крохотной Лялиной площади, – как многофигурного литого монстра водрузили посреди Комсомольской. Пристроили его в том же сквере, где с 2004 года уже стоит памятник Павлу Мельникову, первому российскому министру путей сообщения. Больше памятников – больше ада.
Вокруг скамейки, на них едят, спят, пьют. «Вот дура какая», – заявил, тыча пальцем в новенькое изваяние, местный алкаш. Трудно сказать, кого он имел в виду – гендерное равенство среди четверки железнодорожников соблюдено, женщины две, в сапогах и туфлях a la мужские башмаки. Можно восхититься прилежностью скульптурной мастерской Салавата Щербакова (это, разумеется, его творение) потому что шнурки выделаны на зависть. Над головами железнодорожников скульптор разместил два паровоза (на одном «За Родину!», на другом, слава богу, ничего) и танки – наши с бодро задранными пушками, фашистские поверженные. Еще тут знамен без счета, и орденов, и георгиевских лент, и звезд.
Памятник железнодорожникам на Комсомольской площади. Издалека бросается в глаза не столько патриотическая, сколько фаллическая символика
Ирина Мак
Памятник Мельникову делал тот же Щербаков, победивший в борьбе за место придворного ваятеля Александра Рукавишникова и Андрея Ковальчука. Делал, если верить тексту, выбитому на граните, вместе с сыном Сергеем. Министр в накинутом на плечо плаще напоминает по композиции монумент Александру I того же ваятеля, установленный в 2014-м в Александровском саду. Александру – Александрово. Только министр вытянул руку вперед, а император попирает вражеское оружие ногой.
Императора, в свою очередь, отделяет минимальное расстояние от патриарха Гермогена, сомнительного героя Смутного времени, поставленного в том же саду годом раньше. А еще чуть дальше осеняет столицу крестом, как и Гермоген, установленный в 2016 году 17-метровый Владимир Великий (это официальное название скульптуры). От креста до креста – от Кремлевской стены до Боровицкой площади – от силы метров двести. Но монументов патриархам – самым разным – в центре Москвы теперь не два и не три: их монументальные трехмерные портреты в полный рост уже несколько лет возводят вокруг Храма Христа Спасителя. И не только там – изваяние Святителя Алексия выросло перед входом в Зачатьевский монастырь.
Забавно, что композиция памятников от выбора героя меняется мало. Почти все стоят в глубоком одиночестве, поэтому к той же когорте каменных императоров и церковных иерархов стоит причислить монументы Сергею Королеву (2008) на Аллее космонавтов (там, впрочем, есть еще модель Солнечной системы), Петру Столыпину (2012) перед Белым домом, Владимиру Шухову (2008) на Сретенском бульваре, Николаю Склифосовскому (2018) – думаете, перед институтом его имени? Нет, на Большой Пироговке, где всю жизнь стоят и Сеченов, и Пирогов. За спиной Склифосовского, правда, конторка с книгой, анатомический атлас, докторский чемоданчик. А пьедестал отделан сценами из врачебной практики, как памятник Грибоедову на Чистых прудах – персонажами «Горя от ума». Только Грибоедов на бульваре поставлен 60 лет назад, а стиль не изменился, просто качество не дотягивает. На этом месте, кстати, когда-то стоял футуристический памятник анархисту Бакунину (1918 года), которого давно и след простыл.
