17 марта 1997. Борис Ельцин и Борис Немцов во время встречи. Фото: Чумичев / ИТАР-ТАСС

В архивах «Дождя» есть пленка трехлетней давности. В ней Борис Немцов рассказывает, в частности, как ему на машину сбрасывают унитазы, полиция отказывается по этому поводу заводить дело: «Ты же все понимаешь», – а ФСБ переадресовывает звонки с его телефона на свой собственный офис: «Я беру трубку, звоню себе сам, по своему номеру, мне говорят: майор Костомаров слушает. А можно Немцова? – говорю. Можно, отвечает, только вот сейчас его допрашивают, он как раз колется, докладывает, как Госдеп все это мероприятие финансирует».

Он вспоминает об этом весело и легко, так же, как, вспоминал, например, один из своих любимых анекдотов про Ельцина: в 1997 году на встрече с Хасимото в Красноярске тот на рыбалке с барского плеча подарил ему Курилы, и они вдвоем с Ястржембским падали перед президентом на колени, умоляя его не отдавать эти несчастные острова. Тема Курил висела в воздухе, и, выйдя потом к журналистам, Немцов сказал так: «Читайте Конституцию России. Там все написано». Просто и понятно. По этим коротким фразам сразу видно, как он их произносит: такими фирменными рублеными отрывками, завышая в интонационной точке, как бы выдвигаясь на смысловом ударении слегка вперед и помогая себе легким кивком головы снизу вверх. Теми же рублеными отрывками он будет потом повторять: «Путин вор и диктатор. Он сядет. Я ему не завидую».

Тогда, в Красноярске, пресса окончательно пришла к выводу, что Немцов стал наследным принцем. Действительно, в 1997 году Ельцин везде возил его c собой и, как положено монарху, в ходе своих знаменитых заграничных визитов женил его на аутентичных европейских принцессах, то ли всерьез, то ли в шутку. Но трон собирался ему передать, очевидно, по-настоящему. А через 13 лет Борис Немцов встречал Новый год в тесной тюремной комнате три на три метра с сырыми каменными стенами без кровати, матраса и освещения. Это называется бетонная шуба. Немцов реально стоял у самой двери к верховной российской власти – той самой двери, которую потом открыли для Путина, – и вместо этой власти ему достались травля в режиме 24/7, трибуна уличного митинга и прилагаемые к ней специзолятор, наручники и омоновцы.

Перейти из представителей высшей власти, перед которыми положено расступаться с благоговением, в политические маргиналы, которых положено высмеивать за беспомощность, – в современной России так больше никто не делал. Немцов провел этот эксперимент с поразительным достоинством и жизнелюбием: был совершенно одинаково бодр и весел и когда работал высокопоставленным чиновником вместе с Черномырдиным, Потаниным и Чубайсом, и когда сидел на асфальте у Большого Каменного моста вместе с Удальцовым, Яшиным и Навальным.

Он с одним и тем же энтузиазмом в ранге первого вице-премьера воевал в 1997 году с Березовским и Гусинским и лоббировал в 2010-м «закон Магнитского» в американском конгрессе и европейских парламентах, будучи более или менее никем. Одинаково увлеченно пытался заставить «Газпром» заплатить налоги в 1998-м и организовывал «Комитет-2008» по борьбе с третьим сроком Путина в 2005-м. С 1999 по 2003 год руководил фракцией в Государственной думе, а в 2013 году, по выражению Навального, «поставил на уши Ярославль» и стал депутатом обыкновенного областного заксобрания, куда его удивительным образом все-таки не получилось не пропустить.

В нормальных странах таких людей хоронят с официальными почестями, уже хотя бы потому, что где-то с середины 1990-х и до выборов в Думу в декабре 2003 года Немцов был, как говорят в таких случаях, крупным государственным деятелем. Те выборы стали одним из ключевых эпизодов исторического путинского разворота, когда он примерно в течение одного года посадил Ходорковского, дожал НТВ, отменил выборы губернаторов и сверстал полностью управляемый парламент. Все остальные разбежались, кто зацепился за какую-нибудь должность, кто ушел в бизнес, кто просто затих, а Немцов остался стоять там же, где и стоял, и продолжил заниматься публичной политикой после того, как, во-первых, она исчезла, а во-вторых, интересоваться ею стало немодно и неинтересно. Немцов и политика выпали из тренда вместе, одновременно.

При этом он очевидно обладал и заразительной харизмой, и политической статью. Я, например, вдруг понял, что узнаю повадки Немцова – позу, интонации, жесты – в первом публичном политическом выступлении его близкого знакомого, Михаила Прохорова, на партийном съезде «Правого дела» в сентябре 2011 года. Он явно был умелым модератором и получал от этого удовольствие, будь то переговоры с Явлинским, партийный съезд, оргкомитет митинга или что-нибудь еще. Но проявлял он таким образом не жажду к власти, а любовь к политике как к процессу. Ему нравилось быть политиком. Он говорил, что это настоящая мужская работа. Перед первым митингом на Болотной, когда остро стоял вопрос с площадью Революции, в Lifenews опубликовали его прослушку, и она тогда полностью подтвердила то, что и так было совершенно понятно: публичная повестка Немцова абсолютно совпадает с тем, что он готов обсуждать приватно.

Убийство Немцова мгновенно погрузило нас в отчаяние и ужас, потому что ужас и отчаяние запрограммированы его убийством. Так работает политический террор: Немцов убит, и нам очень страшно за то, что будет и с Россией, и с нами лично. Но это не единственное, что мы чувствуем.

Ксения Собчак заметила, что Немцов был по-настоящему свободным, потому что не скрывал свою жизнь, всю целиком, какой она у него была, ничего в ней вообще не прятал. Это точно сказано: не притворялся, ни в чем не проявлял лицемерия и двоемыслия – каким был, так и жил себе. Это сама по себе выдающаяся черта характера, а с учетом исторических обстоятельств – вполне величественная: никто не поднимался так высоко и не оказывался потом так низко, ни о чем при этом не жалея и ни за что не хватаясь памятью. Уметь так жить – значит уметь быть но-настоящему счастливым человеком. Мы это понимаем, и оттого нам сегодня так мучительно грустно.