Слева направо: хорватские премьер-министр Зоран Миланович, президент Иво Йосипович и президент парламента Борис Спрем отмечают оглашение результатов национального референдума. Фото: REUTERS/Damir Sencar

Когда британский премьер Кэмерон и шотландский первый министр Салмонд спорят из-за даты референдума о независимости Шотландии, они тратят силы не зря. Потому что дата проведения – это для референдума главный залог успеха. Если подобрать день голосования удачно, то переделать под него общественное мнение уже будет нетрудно. 

В Хорватии дату референдума о присоединении к ЕС выбрали удачно, поэтому с общественным мнением проблем не возникло. Всего 9 месяцев назад, в апреле 2011 года, за вступление были готовы проголосовать всего 23,8% хорватов, и свой евроскептицизм они подтверждали многотысячными антиЕСовскими демонстрациями по всей стране. А сейчас, в январе 2012 года, хорваты пришли к урнам и накидали «за» 66,2% бюллетеней. Евроэнтузиазм на уровне Прибалтики на аналогичном голосовании в 2003 году. Хотя для того, чтобы посреди кризиса в рекордные сроки поднять рейтинг ЕС в Хорватии сразу на 42,4%, и европейским, и местным властям пришлось очень постараться.

В начале 2011 года почти у всех хорватов были свои причины не хотеть в Евросоюз. Фермеры боялись неравной конкуренции с западноевропейскими производителями. Работники госпредприятий боялись сокращений и банкротств из-за брюссельского запрета на прямые бюджетные субсидии. Католики боялись падения нравов, навязанной эвтаназии и гей-парадов. Националисты возмущались тем, что в Гааге неправедно судят и сажают героев хорватской войны за независимость, называя их военными преступниками. 

Над всем этим витал общий страх того, что небольшую Хорватию заставят впрячься в спасение Греции и прочих ради общеевропейской солидарности. А еще было чувство обиды за то, что страну, которая по уровню жизни обгоняет многие новые страны ЕС, уже восемь лет мурыжат на переговорах, отказывая во вступлении под издевательскими предлогами, вроде спора из-за принадлежности трех скал на морской границе со Словенией. 

Но в Брюсселе были другого мнения. Когда кризис подпортил репутацию идее европейского единства и все вокруг заговорили о скором распаде ЕС, европейскому начальству понадобилось срочно доказать злопыхателям, что Евросоюз по-прежнему остается сверхпривлекательной организацией. И вступить туда – мечта любой страны, расположенной поблизости и не очень. 

Хорватия здесь подходила лучше всех. Население – всего 4 млн, уровень жизни – неплохой, примерно как в Польше, страшных долгов и дефицитов нет. Зато есть огромное побережье, куда ездит бюджетно отдыхать половина Германии, Австрии и Италии. Единственная проблема – строптивое население, которое очень ревностно относится к новообретенной независимости своей страны. Но эта проблема, как оказалось, вполне решаемая.

Главной пиар-акцией в пользу европейского единства стало уголовное дело бывшего премьер-министра Хорватии Иво Санадера. Под давлением Брюсселя Санадеру пришлось сначала уйти в отставку, а потом и сесть в тюрьму по обвинениям в коррупции. Бывшего премьера арестовали в Австрии при попытке к бегству, быстро экстрадировали на родину и теперь судят в Загребе, на радость Брюсселю и хорватам. Последние на этом показательном примере должны убедиться, что Евросоюз – их единственная надежда в борьбе с коррупцией. 

Евроэнтузиазм объединил крупнейшие политические партии Хорватии. За вступление в ЕС агитировало уходящее правое правительство и победившее на недавних выборах левое. Войти в национальную историю тем, кто наконец привел Хорватию в Европу, хотелось и правым, и левым лидерам. И те и другие описывали ужасы жизни вне ЕС: международную изоляцию, обочину прогресса, падение кредитного рейтинга и пропажу европейских субсидий и инвестиций. Особенно убедительны были слова министра иностранных дел Весны Пушич, которая пригрозила, что в случае провала референдума следующую возможность вступить в ЕС хорватам придется ждать уже вместе с другими республиками бывшей Югославии, а страшней позора нет. 

К агитации подключились и более авторитетные институты. Отдельные провинциальные священники могли позволить себе скептически отозваться в проповеди об общеевропейских ценностях, но церковное начальство высказалось однозначно: Хорватия – часть еврохристианского мира, поэтому в ЕС надо вступать. Эту мысль поддержали и в Ватикане. 

Главного хорватского авторитета приберегли под самый конец, чтобы впечатление не успело развеяться. За день до референдума с обращением к хорватам выступил герой войны за независимость генерал Анте Готовина. Он сейчас отсиживает 25 лет в Гааге как военный преступник, но это не помешало ему оценить преимущества европейской интеграции и призвать всех хорватов-патриотов голосовать за вступление в ЕС.

Несмотря на тотальную агитацию, окончательной уверенности в успехе референдума у хорватских властей все равно не было. Поэтому голосование предусмотрительно назначили аж за полтора года до предполагаемой даты вступления (1 июля 2013). Так, чтобы, в случае чего, можно было еще раз переголосовать через год, не нарушая графика. К тому же на январь 2012 года приходится 20-летний юбилей массового международного признания независимости Хорватии. 

Опасения оказались напрасны, все получилось с первого раза и с очень достойным по кризисным временам результатом – 66%. Хорваты решили, что нельзя упускать такую возможность получить официальное доказательство того, что они – европейцы. Ведь тогда даже самые страшные кризисы превратятся в приятные подтверждения европейско-хорватской цивилизационной общности.