Владимир Путин с Ангелой Меркель. Фото: kremlin.ru
В течение последних месяцев мы являемся свидетелями эскалации напряженности между Россией и Западом. Отсчет нового этапа отношений надо вести, вероятно, с августа прошлого года, когда массовые протесты в Белоруссии и неудавшееся отравление Алексея Навального запустили переход на более высокий уровень противостояния. Он проявляется в резких заявлениях, высылке дипломатов, введении санкций и прочих недружественных мерах, о которых становится известно едва ли не каждую неделю. 30 апреля Россия объявила о санкциях против восьми представителей ЕС, включая председателя Европарламента Давида Сассоли. Накануне, 29 апреля Европарламент принял резолюцию с призывом, в частности, отключить Россию от SWIFT и ввести эмбарго на поставки нефти и газа из России в случае агрессии против Украины. Это всего лишь некоторые сообщения, которые воспринимаются как вполне ожидаемые и рядовые.
В то же время в выступлениях политиков появилось больше рассуждений о «красных линиях» (с использованием этого термина или подразумевая его). О необходимости такого подхода по отношению к Москве говорил Эмманюэль Макрон в интервью CBS 18 апреля, причем красные линии, в его представлении, должны быть установлены с предельной ясностью. В отличие от президента Франции, Владимир Путин в послании Федеральному собранию 21 апреля предполагает подвижность пресловутых красных линий и хочет сам определять их местонахождение в любой момент времени. Это существенное расхождение во взглядах позволяет, однако, допустить, что принципиальное согласие сторон с идеей разработки перечня основных правил игры, как во времена холодной войны, существует. Казалось бы, Путин может быть доволен: раздел мира он предлагал западным партнерам начиная с Мюнхенской речи в 2007 году. Но сбывшиеся желания часто выглядят не так, как их рисовал в своем воображении мечтатель.
Дело не только в том, что никто не собирается устраивать с президентом России переговоров в духе Ялты и Потсдама. Никакого решения великих держав относительно судьбы Европы не предвидится, но на встрече с Джо Байденом могут обсуждаться некие новые правила сосуществования России и Западного мира. Проблема в том, что взгляд на красные линии из Москвы отличается от видения Вашингтона и Брюсселя. В Европе все уже согласны воздвигнуть на восточных границах забор и регулировать его высоту и проницаемость при помощи санкций. Кремль, похоже, иначе понимает размежевание – как увлекательную и динамичную игру с переменными рубежами, в которой преимущество получает тот, кто первым сделает внезапный ход. Эти противоречия позволяют надеяться только на частичные и непрочные договоренности. Впрочем, временное согласие по отдельным пунктам возможно.
Урок географии
Разумеется, красные линии – образное понятие. Но если представить их себе буквально, то нельзя обойтись без карты.
