Михаил Ходорковский
Bernd von Jutrczenka / dpa / Global Look Press
На прошлой неделе Михаил Борисович Ходорковский прислал мне свою новую книгу, попросив высказать — по возможности широко и открыто — мое о ней мнение. Испытывая к автору огромное почтение, я немедленно взялся за чтение, и рад поделиться с читателями своими впечатлениями о книге.
Книга прежде всего создает впечатление об авторе — и для меня он представляется в высшей степени человеком сомневающимся, homo dubius; человеком, который уверен в нескольких важнейших для него тезисах, но при этом постоянно мечется между отдельными частными суждениями. Метания эти в книге в большинстве случаев умело скрыты, хотя кое-где и заметны даже при довольно поверхностном прочтении. Для меня очевидно, что все эти моменты не являются недостатком ни автора, ни книги — они отражают реальность, которая за ними стоит: сложную и неоднозначную.
Что прежде всего привлекает в работе Михаила Борисовича? Его реалистичная оценка сегодняшней ситуации. Он, например, в отличие от многих, дает режиму Путина еще 5–10 лет (см. с. 5); он делает важные признания относительно недавнего прошлого — говоря о том, что реформы 1990-х не были демократичными (см. с. 19–20), а приватизация была произведена несправедливо и неэффективно (см. с. 102). Автор прав, говоря, что неравенство в современной России имеет прежде всего неэкономическую природу (см. с. 96), а коррупция порождена современным режимом как важнейший инструмент укрепления власти элит (см. с. 58). В общем и целом, я практически не нашел в книге таких оценок России, с которыми я решился бы поспорить или был бы не согласен.
Однако рецензируемая книга — не о оценке настоящего и прошлого; она — о строительстве нового, и интересна прежде всего оригинальным взглядом автора на механизмы создания того, что в среде оппозиции часто называют «прекрасной Россией будущего» (а в том, что Россия будет прекрасной и даже уникально хорошей, Михаил Борисович не сомневается: даже рассуждая о демократии, он прямо говорит, что страна должна стать самой передовой демократической страной в мире (см. с. 147–148)). И тут я снова должен сказать: и в отношении общего образа будущего у меня с автором практически нет разногласий, прежде всего потому, что в книге оно представлено через выбор очевидного элемента в ряде жестких дихотомий: «империя — федерация»; «демократия — опричнина»; «монополия — конкуренция» и т.д. Однако самое интересное скрыто не в описании прошлого или будущего, а в попытке автора обрисовать переход от первого ко второму.
Именно здесь проявляется, на мой взгляд, главная черта «ходорковского» стиля: сомнения и недоговоренность. Возьмем несколько примеров.
