Владимир Высоцкий
Александр Смернин/ Russian Look
А что, правда не можете представить себе Высоцкого стариком? Почему-то, если человек ушел молодым, принято говорить, что невозможно представить себе его старым. Как будто «старый» — это ругательство.
Высоцкого представить 80-летним проще, чем многих других, — он настолько мудр в своих песнях, что 80 лет ему даже пошли бы. Он стал бы седым и отпустил бороду, а морщин бы не было вовсе. Был бы по-прежнему поджарым и складным, а хрипоты стало бы меньше, потому что пел бы чуть тише — все-таки силы уже не те. Радовался бы перестройке, агитировал бы за Ельцина, но после первой чеченской разочаровался бы в нем и (как хочется надеяться!) плевался бы при слове «Путин».
Одно хорошо несомненно: что Владимир Высоцкий не родился раньше, чем родился, — тогда бы он остался только на бумаге, в поэтических сборниках, в воспоминаниях и в скудных трескучих записях. И, скорее всего, наша жизнь сложилась бы иначе. Мы бы читали его стихи, как читают любые другие стихи, и не знали бы, как они звучат под аккорды в хриплом темпераментном исполнении. Не факт, что мы бы так уж полюбили эти стихи.
Чем дальше уходит в вечность Высоцкий, тем удивительным образом становится ближе — связь не только не теряется, но и крепчает. Он был Пророк — вот такой совсем не похожий на пророка, современный, в джинсах, неправильный человек, пьющий, курящий. Он даже умер в неправильный момент — в Москве шла чертова Олимпиада, по городу шастали толпы иностранцев, и похороны Поэта попытались превратить в позорное полуподпольное действо. На Таганке, вокруг нее и потом — на Ваганькове и рядом рыдали тысячи и тысячи людей, а власти упорно делали вид, что ничего не случилось. Высоцкий лежал в гробу спокойный и немного насмешливый. Казалось, что он сейчас подмигнет и скажет: «Я же все это знал и вам говорил».
