Послание Владимира Путина Федеральному собранию
Kremlin.ru
Как рушится старый режим и на его месте появляется новый? Что происходит со старой элитой и каковы шансы у оппозиции в такой момент прийти во власть? Почему тиранию не свергнуть протестами и как ведет себя правящий класс, когда власть ослабевает? Что нужно для демократизации и будет ли уход Путина означать прекращение войны? Об этом мы поговорили с политологом Екатериной Шульман.
— Как обычно происходит формирование новой власти после того, как старая власть исчезает? Какие закономерности известны?
— Все зависит от двух обстоятельств: какова была прежняя власть и при каких условиях, каким образом произошла смена режима. Существует обширная режимная статистика, которая позволяет нам посмотреть на закономерности режимных трансформаций. Рекомендую интересующимся этой темой ставший классическим труд Барбары Геддес «Autocratic Breakdown and Regime Transitions: A New Data Set» (2014), в котором приводится обширная статистическая информация о смене режимов различного типа насильственным и ненасильственным путем.
Такая персоналистская автократия, как в России, статистически часто сменяется другой персоналистской автократией. Это не тот тип режима, который, что называется, lends itself readily to democratization. Гораздо легче демократизируются партийные режимы и, как ни странно, даже режимы военной автократии, так называемые хунты — в техническом смысле, не в оценочном.
Хунты вообще, как ни странно, достаточно любимы политической наукой, потому что они в среднем недолго существуют, лет 5–7, и довольно часто передают власть демократически избранному правительству.
Но надо сказать, что в режимной статистике, как вы понимаете, единица — это один режим, или одна страна. Поэтому довольно большое количество латиноамериканских, южноазиатских, североафриканских стран образуют значительную часть этой статистики. А там армия часто бывает самой образованной и самой вестернизированной частью общества, военные перевороты происходят из-за неэффективности какой-нибудь предыдущей персоналистской автократии, и эти военные видят себя не как охранители, к чему мы более привычны, а, наоборот, как эдакие посланцы прогресса. Поэтому они говорят: «Мы сейчас спасем отечество от явной беды, наведем порядок, а потом граждане на выборах уж выберут, кого захотят».
Екатерина Шульман
Фото: Марина Молдавская / It's My City
Кроме того, эти малые страны бывают довольно зависимы от внешней помощи. А в уставах как международных организаций (например в уставе Международного валютного фонда), так и в американском законодательстве существуют положения, согласно которым нельзя материально помогать незаконному правительству. Поэтому они торопятся изобразить какую-то законность для того, чтоб сказать: вот у нас выборы, все прилично провели, мы теперь тоже демократы, поэтому дайте нам, пожалуйста, какой-нибудь транш.
Это необходимое, как мне кажется, замечание для того, чтобы мы не прикладывали статистические данные к своим больным местам. Наши больные места немного по-другому выглядят и другим лечатся.
